Миры Айзека Азимова. Книга 10
Шрифт:
— Спустя двадцать тысяч лет? — дрожащим голосом произнес Пелорат. — Как ты думаешь, что может пережить такой срок? Здесь не может быть ни фильмов, ни рукописей, ни книг — металл заржавел бы, дерево сгнило, пластик рассыпался бы в порошок. Даже камень растрескался бы и выветрился.
— Может быть, прошло не двадцать тысяч лет, — спокойно сказал Тревайз. — Я назвал этот срок как максимальный, потому что легенды Компореллона повествуют о ее процветании в те времена. А вдруг последние люди умерли, или исчезли, или улетели отсюда только тысячу лет назад.
Корабль пересек границу
«Далекая звезда» опускалась ниже, замедляя скорость, пока не стали ясно видны детали поверхности. Теперь можно было отчетливо видеть и маленькие острова, рассыпанные вдоль берегов материков. Большинство из них было покрыто зеленым ковром растительности.
— Пожалуй, — сказал Тревайз, — особенно внимательно следует изучить пустынные области. Мне кажется, что в тех местах, где люди жили особенно скученно, больше пострадало и экологическое равновесие. Эти места могут быть и центрами распространяющейся волны растерроформирования. Что скажешь, Блисс?
— Возможно. В любом случае, при отсутствии точных знаний, мы можем осмотреть то, что легче всего осмотреть. Степи и леса могли скрыть большинство следов обитания человека, так что высадка там может оказаться пустой тратой времени.
— Меня поражает то, — сказал Пелорат, — что планета постепенно восстанавливает равновесие, располагая и тем, что на ней осталось. Могут образоваться новые виды, и эти пораженные области будут снова заселены, только по-другому.
— Все может быть, — кивнула Блисс. — Это зависит прежде всего от того, насколько разбалансирована была эта планета. И для того чтобы мир исцелил себя сам и достиг нового равновесия в ходе эволюции, потребовалось бы намного больше двадцати тысяч лет. Может быть, миллионы лет.
«Далекая звезда» больше не кружила над планетой. Она медленно дрейфовала над протянувшейся на пятьсот километров саванной с редкими купами деревьев.
— Что вы на это скажете? — внезапно спросил Тревайз, указывая вниз. Корабль перестал дрейфовать и повис в воздухе. Слышалось лишь тихое, но непрерывное гудение гравитаторов, почти полностью нейтрализующих силу притяжения планеты.
Ничего особенного там, куда указывал Тревайз, не было видно. Обрывистые холмы с выветренной почвой и редкой травой — вот и все.
— Мне сказать нечего, — пожал плечами Пелорат.
— А ты посмотри повнимательнее на расположение холмов. Ведь это параллельные линии. А еще линии потоньше, и они пересекаются под прямыми углами. Видишь? Видишь?! Ты не встретишь такого ни в одной природной формации. Это человеческая архитектура, остатки фундаментов и стен, такие же ясные, словно они все еще стоят здесь.
— Предположим, это так, — сказал Пелорат. — Но это всего лишь руины. Если бы мы должны были проводить археологические исследования, нам пришлось бы тут копать и копать. Профессионалам потребовались бы годы и годы, чтобы проделать все это по правилам…
— Да, но у нас нет времени, чтобы делать все по правилам. Здесь мог стоять древний город, и что-нибудь от него могло остаться. Проследим за этими линиями и посмотрим, куда они нас приведут.
Вскоре на краю одной области, неподалеку от места, где деревья росли не так густо, они увидели полуразрушенную стену.
— Неплохо для начала. Садимся, — сообщил Тревайз.
Глава 9
Встреча со стаей
35
«Далекая звезда» опустилась у подножия небольшой возвышенности холма на совершенно плоской равнине. Тревайз сделал это, почти не задумываясь, считая само собой разумеющимся, что лучше, чтобы корабля не было видно на мили со всех сторон.
— Температура снаружи — двадцать четыре градуса, — сообщил он, — скорость ветра около одиннадцати километров в час с запада, переменная облачность. Компьютер еще недостаточно знает об общей схеме круговорота воздуха, чтобы уверенно предсказать погоду. Однако, поскольку влажность около сорока процентов, дождь вряд ли пойдет. В общем, мы, похоже, выбрали подходящую широту и время года, и после Компореллона это радует.
— Думаю, — сказал Пелорат, — если на планете продолжится деградация, климат со временем станет более контрастным.
— Я просто уверена в этом, — кивнула Блисс.
— Будь уверена, в чем хочешь, — сказал Тревайз. — У нас в запасе еще тысячи лет. Сейчас же это — приятная планета и останется такой, покуда мы живы, и даже столетия после нас.
Произнося эту тираду, он застегивал на поясе широкий ремень.
— А это что, Тревайз? — довольно резко спросила Блисс.
— Ничего особенного. Старая привычка — со времен службы во флоте. Я не выхожу в неизвестный мир безоружным.
— Ты что, серьезно намереваешься взять оружие?
— Совершенно серьезно. Здесь, справа, — он хлопнул по кобуре, в которой находился массивный пистолет с широким дулом, — мой бластер, а здесь, слева — пистолет поменьше с тонким глухим стволом — нейрохлыст.
— И то, и другое несет смерть, — недовольно проговорила Блисс.
— Только один. Убивает бластер. Нейрохлыст не для этого. Он лишь раздражает болевые окончания, и это настолько ужасно, что сам будешь молить о смерти; по крайней мере, так мне говорили. По счастью, в меня никогда не целились из этой штуковины.
— Зачем ты берешь их?
— Я же сказал тебе. Это — чужая планета.
— Тревайз, это пустая планета.
— Да, здесь нет техногенной цивилизации, очевидно, но что, если здесь остались забывшие технику дикари? У них вряд ли есть что-то получше дубинок и камней, но и они могут убивать.
Блисс выглядела раздраженной, но сказала негромко, стараясь остаться рассудительной.
— Я не обнаружила человеческой нейроактивности, Тревайз. Значит, тут нет никаких дикарей.
— Значит, у меня не будет нужды использовать оружие, — пожал плечами Тревайз. — Послушай, какой вред в том, чтобы взять его? Оно только добавит мне немного веса, а так как сила тяжести на поверхности планеты примерно девяносто один процент от терминусской, я могу себе это позволить. Пойми, корабль может быть безоружен сам по себе, но на нем есть необходимый арсенал ручного оружия. Я полагаю, вы двое тоже…