Миры Айзека Азимова. Книга 5
Шрифт:
— Вы лучше знаете свою математику, чем я. Ну, давайте, выдайте мне научную догадку. Так убьют меня или нет?
Селдон тихо проговорил:
— Это ловушка, сир. Либо скажите мне, какого ответа вы от меня хотите, и я вам дам его, либо позвольте говорить свободно, но обещайте, что я останусь цел.
— Говорите, что хотите.
— Вы даете мне честное слово?
— Хотите получить подтверждение в письменном виде? — съехидничал Клеон.
— Нет-нет, что вы… Вполне довольно вашего устного заверения, — промямлил Селдон с упавшим сердцем. Он отлично понимал, что честному слову — грош цена.
— Считайте,
— Ну, что ж… тогда я могу сказать вам следующее: за четыре последних века более половины Императоров пали жертвой террора. Из чего я могу сделать заключение, что вероятность вашей гибели составляет приблизительно один к двум.
— Любой дурак мог бы дать такой ответ, — презрительно хмыкнул Клеон. — Тут математик не нужен.
— А я вам как раз и твержу все время, что моя математика совершенно не годится для решения практических вопросов.
— Но неужели вы даже не способны предположить, что я, к примеру, кое-чему выучился на ошибках своих неудачливых предшественников?
Селдон сделал глубокий вдох и с воодушевлением обреченного ответил:
— Нет, сир. Вся история говорит о том, что мы не учимся на ошибках прошлого. Ну, например, вы пригласили меня на личную аудиенцию. Что, если бы я взял да и оказался террористом? Я шучу, конечно, сир, — поспешно добавил он.
Клеон невесело улыбнулся.
— Голубчик, вы просто не осведомлены о нашей проницательности, а вероятно, и об успехах в технике, так сказать, самообороны. Нам о вас известно все до мелочей. Как только вы вошли, вас немедленно сканировали. Фотографии, запись голоса. Так что ваше эмоциональное состояние известно нам досконально. Можно даже сказать — мы прочли ваши мысли. Так что будьте уверены, будь у нас хоть малейшее сомнение в вашей благонадежности, вас бы сюда не допустили. Точнее говоря, вас уже не было бы в живых.
У Селдона закружилась голова, однако он взял себя в руки и произнес:
— Простым смертным всегда было нелегко приблизиться к Императорам, даже в те времена, когда у тех не было столь изощренной защиты. Однако почти всем покушениям предшествовали дворцовые заговоры. И именно ближайшее окружение Императора таит в себе наибольшую опасность для него. Этой угрозе никак не способно помешать самое тщательное обследование посторонних. Что же касается ваших приближенных, ваших телохранителей, ваших близких, в конце концов, к ним вы не можете относиться так, как ко мне.
— Это мне известно, — кивнул Клеон. — Во всяком случае, не хуже, чем вам. Дело в том, что я неплохо обращаюсь со своим окружением, и ни у кого нет причин для недовольства и бунтов.
— Легкомысленное… — начал было Селдон, но смутился и умолк.
— Продолжайте! — гневно воскликнул Клеон. — Я вам позволил говорить открыто. Что тут показалось вам легкомысленным?
— Я неверно выразился, сир. Простите, сорвалось. Я хотел сказать «неверное». Вы неверно относитесь к своему окружению. Вы, конечно, подозрительны; было бы странно, если бы это было не так. Неосторожно оброненное слово — ну, вот, как у меня сейчас вышло — легкомысленный жест, двусмысленное выражение лица — этого достаточно, чтобы вы посмотрели на этого человека подозрительно. Вашего подозрительного взгляда будет
— Получается, что я ничего не способен сделать, чтобы избежать покушения?
— Нет, сир, — ответил Селдон, — но, правда, вы можете оказаться удачливее своих предшественников.
Кончики пальцев Клеона барабанили по подлокотнику кресла. Наконец он сердито проговорил:
— От вас никакого толку, так же, как и от вашей психоистории. Уходите.
Император отвел взгляд в сторону и как-то вдруг вмиг постарел.
— Я говорил вам, сир, что вам моя математика никакой пользы не принесет. Примите мои искренние извинения.
Селдон собрался было отвесить прощальный поклон, но в комнате внезапно появились двое охранников и увели его. Голос Клеона прозвучал вслед:
— Доставьте этого человека туда, откуда привели.
4
Войдя, Эдо Демерзель одарил Императора взглядом, исполненным подобающего преклонения.
— Сир, — проговорил он, — вы чуть было не вышли из себя.
Клеон посмотрел на Демерзеля и вымученно улыбнулся.
— Да, представьте себе. Этот человек меня ужасно разочаровал.
— Понимаю, однако он не сообщил больше, чем у него есть.
— О, да. Если считать, что у него ничего и не было.
— Но он ничего и не пообещал, сир.
— Да. Печально.
— Более чем печально. Этот человек — лишний козырь.
— Что-то лишнее, Демерзель? Вечно ты сыплешь непонятными поговорками. Что за козырь?
— Эту поговорку я слышал очень давно, в молодости, сир. Империя велика, и поговорок в ней великое множество. Кое-какие из них не слыхивали на Тренторе, а те, что в ходу у нас, неведомы в других мирах.
— К чему ты это говоришь? Я и без тебя знаю, что Империя велика. Ты мне объясни, что ты хотел сказать об этом человеке.
— Только то, что он способен принести немало вреда, даже не задумываясь об этом, не нарочно. Он не помышляет о том, какова его сила. Ну, не сила, так важность.
— Это твои догадки, Демерзель?
— Да, сир. Он провинциал. Он не знает Трентора и его порядков. Он никогда не бывал здесь раньше и просто не умеет вести себя как человек светский, благородно воспитанный. И все же он вел себя с достоинством, представ перед вами.
— А что тут такого? Я позволил ему говорить открыто. Отбросил весь этикет, все формальности. Обращался с ним, как с равным.
— Не совсем так, сир. Как бы вы ни старались вести себя с другими, как с равными, у вас все равно не получится. Не в крови это у вас. Вы привыкли повелевать. Да расстарайся вы изо всех сил дать собеседнику возможность расслабиться, мало у кого такое выйдет. Большинство попросту утратит дар речи, а другие, что во сто раз хуже, начнут раболепствовать и растекаться мыслью по древу. Этот человек выстоял с честью, сир.