Миры Айзека Азимова. Книга 5
Шрифт:
Однако Клеон прекрасно понимал, что все его мечты о власти — не более чем приятная иллюзия. Демерзель служил его отцу, и он не мог припомнить случая, чтобы он сам и его отец, прежде чем принять хоть какое-то решение, не обратились бы для начала за советом к Демерзелю. Демерзель все знал, все придумывал и все делал. Более того, если что-нибудь не получалось, на Демерзеля можно было свалить всю вину. Император же всегда оставался вне всякой критики, и опасаться ему было нечего — ну, конечно, кроме дворцовых заговоров и покушений на свою жизнь со стороны ближайшего окружения. Чтобы такого не случилось,
При одной только мысли о том, чтобы остаться без Демерзеля, Клеон поежился. Да, бывали Императоры, которые ухитрялись править самолично, и их государственные секретари талантами не блистали, и все-таки владыки держали при себе этих бездарей и как-то, худо-бедно, правили, и ничего.
А Клеон так не мог. Ему был нужен Демерзель. Стоило только подумать о возможности покушения — а вся история Империи говорила о том, что ему этого не избежать, — как он понимал, что без Демерзеля ему никак не обойтись. Ни за что не обойтись. Как бы хитро ни защищался сам Клеон, Демерзель наверняка заметил бы раньше любой ход, кто бы его ни предпринял, и сам бы стал во главе дворцового переворота. И тогда… тогда Клеон не успел бы глазом моргнуть, как отправился бы на тот свет. Его сменил бы новый Император, и Демерзель стал бы служить ему. Служить и управлять им.
А может быть, Демерзелю прискучит притворяться и он сам станет Императором?
Нет, ни за что! Он слишком сильно привык к анонимности. Нет-нет, если Демерзель начнет играть в открытую, все его могущество, вся мудрость и удачливость отвернутся от него. В этом Клеон был просто убежден.
Словом, покуда Клеон вел себя подобающим образом, Демерзель не мог его покинуть.
Но вот и он сам, одетый так сдержанно и просто, что Клеон сразу почувствовал себя жутко неловко в своем разукрашенном парадном облачении. К счастью, тут же явились слуги и унесли мундир.
— Демерзель, — сказал Император. — Как я устал!
— Государственные дела утомляют, сир, — пробормотал Демерзель.
— Но должен ли я тогда уделять им каждый вечер?
— Не каждый,но они важны. Людям важно лицезреть вас, чувствовать ваше внимание к себе. Это помогает править Империей без забот.
— Раньше Империей можно было править без забот с помощью одной только власти, — с печальным вздохом проговорил Император. — А теперь ею нужно править с помощью улыбочек, милостивых жестов, ласковых словечек, медалей и орденов.
— Если все это способствует миру и спокойствию, сир, то о чем говорить? А ваше правление протекает спокойно.
— Ты знаешь, почему это так. Потому, что ты со мной. Единственный мой талант — это то, что я осознаю твою важность. — Немного помолчав, он, прищурившись, посмотрел на Демерзеля. — Мой сын не годится в наследники. Он не слишком способный мальчик. Что если я назначу своим преемником тебя?
— Сир, — холодно проговорил Демерзель, — это необдуманное предложение. Я не имею желания узурпировать престол. Я не собираюсь отнимать его у вашего законного наследника. И потом, если я совершил что-либо неугодное, не наказывайте меня столь сурово. Что бы я ни совершил, что бы я ни замыслил, я не заслуживаю такого наказания.
Клеон рассмеялся.
— Браво, Демерзель.
— О чем, сир?
— О чем угодно… Хотя бы об этом математике и о его психоистории. Время от времени я вспоминаю о нем, знаешь ли. Вот и сегодня за обедом я о нем думал. Знаешь, почему? Я подумал: что если бы этот математик спрогнозировал такое будущее, где бы Императору можно было обойтись без этих бесконечных церемоний?
— Почему-то мне кажется, сир, что такое не под силу даже самому гениальному психоисторику.
— Ладно, расскажи мне последние новости. Он что, все еще прячется у этих лысых балбесов в Микогене? Ты обещал, что вытащишь его оттуда.
— Да, сир, обещал, и пытался, но должен признаться, что мне это не удалось.
— Не удалось? — Император слегка нахмурился. — Не нравится мне это.
— Мне тоже, сир. Я планировал спровоцировать математика на какое-либо святотатственное деяние — подобное деяние очень легко совершить в Микогене, особенно иноземцу, непосвященному. За такое деяние его могли бы подвергнуть весьма суровому наказанию. Тогда математик был бы вынужден апеллировать к Императору, и в результате мы заполучили бы его. Я собирался осуществить это дело за счет крошечных концессий с нашей стороны — для нас пара пустяков, а для Микогена — очень важных. Лично я в этом участвовать не собирался. Все должно было быть совершено мягко, ненавязчиво.
— Понятно, — кивнул Клеон. — Но ничего не вышло. И что, мэр Микогена…
— Он называется Верховным Старейшиной, сир.
— Мне все равно, какой у него титул, не придирайся. Что, этот Верховный Старейшина отказался?
— Напротив, сир, согласился, и математик удивительно легко угодил в ловушку.
— И что же?
— Ему позволили уйти, сир. Отпустили и ничего не сделали.
— Почему? — нетерпеливо спросил Клеон.
— Точно не знаю, сир, но, по-моему, нас кто-то опередил.
— Кто? Мэр Сэтчема?
— Может быть, сир, но в этом я сомневаюсь. За Сэтчемом я постоянно наблюдаю. Если бы они сцапали нашего математика, я бы уже об этом знал.
Теперь Император не просто нахмурился. Он явно был разъярен.
— Это плохо, Демерзель. Я очень недоволен. Такая неудача заставляет меня усомниться в твоих способностях. И какие же меры мы примем к Микогену за столь явное пренебрежение к желанию Императора?
Демерзель низко склонил голову, пережидая бурю негодования монарха, но ответил холодно и спокойно:
— Предпринимать какие-либо санкции против Микогена сейчас, сир, было бы ошибкой. Такой конфликт сыграл бы на руку Сэтчему.
— Но должны же мы что-топредпринять!
— Может быть, и не должны, сир. Все не так плохо, как кажется.
— Как это так? Куда уж хуже?
— Вы помните, сир, что этот математик был убежден в том, что его психоистория не может быть внедрена в практику?
— Конечно, помню, но это же ничего не значит? Для наших целей, имею в виду.