Миры Филипа Фармера. Том 5

Фармер Филип Хосе

— Ладно, — произнес он. — Что такого сказали тебе органики, что потеряли к тебе доверие и засунули на склад?

Сник хлопнулась в кресло.

— Когда я была не под туманом — да, наверное, и под туманом тоже, — меня спрашивали, не слыхала ли я о факторе долгожительства.

Стук в голове прекратился. Дверца памяти отворилась. Но проскальзывавшие в нее смутные образы были слишком расплывчаты и туманны, чтобы Дункан смог опознать их [12] .

12

Фармер допускает логическую ошибку. Если

ранее в рассказе Сник говорится о необычно долгом сроке жизни иммеров, то естественно было бы связать его с фактором долгожительства. Однако и Дункан, и Сник ведут себя так, словно ничего не знают об этом.

— Факторе долгожительства?

— Я не знаю — пока не знаю, — что это значит или подразумевает, но, видимо, что-то очень важное. Женщине, которая задала этот вопрос, тут же приказали заткнуться. И она побледнела. Не покраснела от смущения, а побелела, точно от страха. И ее выставили из комнаты. Это было глупо с их стороны. Если бы они вели себя спокойно и не показывали виду, я и внимания не обратила бы. Я ответила, что никогда не слыхала об этом факторе. И это правда. Они же знали, что я не лгу. Но я не могу придумать никакой другой причины закаменять меня. Они, кажется, решили, что я стала опасна уже одним тем, что услыхала о факторе долгожительства.

Говоря, Сник оглядывала ряды окаменелых фигур.

— Боже мой! — воскликнула она, оборвав себя и опять вскакивая. — Это же та женщина, которая задала мне тот злосчастный вопрос!

Дункан глянул на указанную статую.

— А рядом с ней — остальные двое! Те, что были в комнате!

— Кажется, они слишком много знали, — произнес Дункан. — И им тоже перестали доверять. Как бы там ни было, давай выясним.

Ему, впрочем, не слишком хотелось возвращать к жизни бывших органиков. Воскрешение Пантеи Сник и без того доставит ему немало хлопот. Если он и дальше будет раскаменять кого захочет без разрешения, Локс просто взбесится.

Пусть бесится. Пусть горит. Он, Дункан, станет асбестом. А если нет — что ж, это стоит выяснить.

— Кто из них выглядел главным? — спросил Дункан.

Сник указала на высокую блондинку с жестоким лицом:

— Может быть, она знает больше остальных.

Дункан запустил робота. Несколькими минутами спустя женщина вышла из цилиндра; Сник тут же схватила ее сзади, а Дункан брызнул в лицо туманом правды, пока органик, задерживая дыхание, пыталась вырваться. Дункан помог Сник удерживать пленницу, пока та не обмякла, уронив голову на грудь. Уложив женщину на стол, Дункан поспешно допросил ее. Она отвечала охотно, тем тихим безразличным голоском, каким часто говорят подвергнутые воздействию тумана. Однако детектив-капитан Сандра Джонс Бу могла сообщить лишь, что ее начальник, детектив-майор Теодор Элизабет Скарлатти приказал ей спросить Сник об ФД, или «факторе долгожительства». Скарлатти не объяснил, что означала эта фраза. Тем не менее Бу жестоко заплатила за свою оговорку. Сразу же после того, как ее выставили из комнаты для допросов, ее саму забрали на допрос. Совершенно обалдевшая, испуганная и злая (она ведь знала, что ни в чем невиновна), Бу напрочь отрицала, что знает что-либо о ФД. Потом к ней применили туман правды, и очнулась она в цилиндре, перед тем как Сник и Дункан схватили ее.

— Так возвращайся ж в камень, — продекламировал Дункан.

Через пару минут Бу вновь стояла среди недвижных статуй.

— Немного же мы узнали, — сказал Дункан.

— Ты не прав, — возразила Сник. — Мы знаем, что тебе известно — или было известно — что-то о продлении жизни. Но ни одна из семи твоих личностей не была ученым. Значит, эти сведения тебе кто-то передал. Вероятно, этим секретом владеют все члены твоей организации. Как бы там ни было… правительство не разгласило факт существования ни твоей группы, ни ФД. Оно отчаянно стремится сохранить и то

и другое в тайне. И так же отчаянно тебя разыскивает — наверное, потому, что ты знаешь то, что правительство всеми силами пытается скрыть.

— Это я уже и сам понял, — ответил Дункан. — Вопрос в том, как мне выяснить то, что я знаю, но чего не знаю?

Глава 12

Дункан оказался прав. Рагнар Локс кипел от ярости.

— Ты не имел никакого права брать ее в банду! Особенно сейчас, когда ты собираешься… — Он замолчал, не желая, чтобы Сник услышала, что Дункан под чужим именем едет в Лос-Анджелес.

— Это был единственный способ выяснить, почему правительство меня так усиленно разыскивает, — ответил Дункан, — а это очень важно. Она же не представляет для нас никакой опасности. Она не побежит к органикам рассказывать о нас. Она их теперь просто ненавидит.

— Все это — одни разговоры, — возразил Локс. — Ты до сих пор понятия не имеешь, зачем тебя разыскивают.

— Но теперь у меня есть ключ, а это уже больше чем ничего. Смотри сюда: она отлично выучена, это органик высшего разряда, знающий все входы и выходы. Я считаю, что ее необходимо снабдить новым удостоверением личности и отправить со мной в Лос-Анджелес.

Локс был побит своим же оружием. Он всплеснул руками и с побагровевшим лицом выскочил из комнаты. Дункан подмигнул Сник. Она была бледна, но пыталась улыбаться. Через пару минут Локс вернулся — он снова был абсолютно спокоен.

— Я с радостью избавлюсь от вас обоих, — сказал он. — О’кей. Если это только будет возможно, она поедет с тобой.

Через два обдня это стало возможным.

Во вторник, в восемь часов утра Дункан, Сник и Кабтаб были уже в Нью-Арке, штат Нью-Джерси. Город находился неподалеку от бывшего Ньюарка, давно уже погребенного под массами земли и заросшего дикими лесами. Даже те здания, которые выдержали испытание временем и огнем и сохранялись как памятники, за два тысячелетия облет должны были разрушиться. Мемориальная доска на станционной стене повествовала о том, что, после того как войска Ван Шеня завоевали восточные штаты США, здесь находился лагерь для уголовных преступников из Нью-Йорка и Нью-Джерси. Около 23 000 преступников, включая всех известных мафиози, были казнены здесь. Мемориальная доска отмечала, что все это случилось еще до прихода Новой Эры с ее техническими достижениями в области окаменения. Теперь-то смертная казнь давно отменена; во всяком случае, в теории — как заметил Кабтаб.

— Ван Шеня нельзя упрекнуть в национализме и расовой дискриминации: уголовников, признанных виновными в убийстве, вымогательстве, изнасиловании или торговле наркотиками, казнили по всему миру. Великая Чистка, как это называл Ван Шень. Но в следующем поколении — Хо! Хо! Хо! — все же было немало преступников. Вот тогда-то и пришла Новая Эра. В третьем поколении государственная пропаганда — называйте ее «промыванием мозгов», если хотите, — сократила число преступлений на три четверти. И в течение следующего поколения количество раскрытых преступлений продолжало расти за счет использования тумана правды, не позволявшего преступникам лгать. В результате общество стало свободным от преступности, как ни одно другое в истории человечества. Но я не сказал бы, что оно таким и осталось… Взять, к примеру, нас. Хо! Хо! Хо!

Дункан с беспокойством огляделся. Громкий хохот Кабтаба, три его подбородка и необъятное брюхо начали привлекать внимание. Нет, никто на них не пялился, горожане слишком хорошо воспитаны для этого, но тем не менее, бросив на Кабтаба мимолетный взгляд, они старались отойти от него подальше. Несмотря на то что вокзал был забит людьми, вокруг троицы образовалось пустое пространство.

— Похоже, — сказал Дункан, — нам надо вести себя потише.

— Что? — переспросил Кабтаб и посмотрел вокруг. — А, вижу, понятно.