Миры Филипа Фармера. Том 5
Шрифт:
Мохнатые черные брови поднялись.
— Впечатляющее начало. Хотел бы я узнать, как это ты провернул, но с этим обождем. Пошли, гражданин Дункан. Или можно просто Уильям?
— Сойдет и Билл.
— Слишком обычно. Как насчет… Данк?
— О’кей.
Падре Коб направился на север. Дункан последовал за ним.
— Куда мы идем? — спросил Дункан, когда его провожатый остановился, чтобы глотнуть из фляги.
— Придем — узнаешь. Держись за моей спиной. И молчи, я не филин — шею выворачивать.
«Парень, а если у меня передатчик
— Ты сам из какого дня? — спросил Дункан, когда они петляли между кустами.
— Родом из четверга. А сейчас живу с четверга до четверга, как положено Богом и природой.
— Люди и сами часть природы. И все, что они делают, — естественно, потому что ничего противоестественного природа сотворить не может.
— Хитро сказано, — прогудел падре Коб. — Спорить не буду. Но скажу одно: быть однодневкой нездорово. Как тебе такое?
— Точно мозгам по яйцам, — ответил Дункан.
Падре хихикнул, то есть издал звук, долженствующий изображать хихиканье, потом внезапно остановился и поднял руку. Дункан замер. Жест священника явно подразумевал, что лучше помолчать, но вокруг раздавались только птичьи крики — громче всего воронье карканье. Быть может, птиц встревожило то, что привлекло внимание Коба?
Вдалеке меж деревьями мелькнуло что-то темно-рыжее. Прислушавшись, Дункан уловил треск, точно кто-то здоровенный ломился через подлесок.
— Порядок, — негромко произнес великан. — Это медведь. Пойдет в нашу сторону — скройся с глаз.
— Может кинуться?
— Пока ты со мной — нет. Но я не хочу, чтобы он нас видел. Некоторым зверям лесники навешали не только передатчики, но и крохотные телекамеры. Что медведь видит, то и лесник. А заметят нас — живо ганки примчатся.
Шум утих в отдалении.
— Может, заметила нас камера, а может, и нет, — пробормотал Кабтаб. — Может, ее там и не было, камеры-то. Будем идти, как если бы ее не было. «Если бы». Хлеб насущный с маслом для человечества. Им и живем.
Дункан не стал спрашивать, что тот имеет в виду. Пока важнее были факты, а не философские раздумья. А хлеб с маслом оставим до лучших времен.
— Могу я спросить, куда мы идем? — осведомился Дункан. — И когда придем?
— Спросить можешь, но ответа не получишь. — Падре Коб широко улыбнулся.
— Я понимаю, что ты испытываешь меня, — начал Дункан, — но…
— «Но» и «если». Две непреходящие истины человечьего языка. Впрочем, а есть ли иной — разве что у дельфинов?
Не ожидая ответа на свой риторический вопрос (которого Дункан все равно не дал бы), падре двинулся дальше. Подлесок был настолько густ, что кое-где Дункану приходилось идти за падре след в след, там, где великан уминал своей тушей кустарник. Несмотря на внешность древнего танка, Кабтаб все же оказался уязвим для колючек.
— В здешних местах есть тропы, — произнес он, будто прочитав мысль спутника, — но ими лучше не ходить. Кое-где на деревьях вдоль троп установлены камеры. Большая
Дункан отметил слово «нас», но промолчал.
Около четырех часов дня падре Коб остановился у засохшего дуба, запустил руку в дупло на высоте футов шести и вынул оттуда мешок.
— Заначка, — объяснил он.
В мешке оказались три фляги, аптечка и пакет с банками облученного хлеба, молока, сыра и овощей.
— Мне этого и на раз не хватило бы, — сказал падре Коб, — но мы с тобой возьмем только половину. Мало ли кому еще понадобится.
Дункана удивило, как падре ухитрился найти дупло с заначкой в непроходимом и непроглядном лесу — по памяти ли, или по каким-то тайным знакам, — но спрашивать не стал. Вряд ли Коб станет охотно делиться своими секретами.
Когда они поели, попили и неохотно засунули остаток провизии обратно в дупло, падре Коб громоподобно рыгнул и заметил:
— Теперь марш до ночи, потом выспимся, а наутро — опять вперед. Excelsior! [2]
2
Все выше! (лат.)
— Что, и завтра идти? — спросил Дункан с тихим стоном.
— Да уж не поедем, — негромко хохотнул великан.
Внезапно он схватил Дункана за запястье.
— Не двигайся, — прошептал он. — И ни звука!
Предупреждение не помешало Дункану поднять глаза к небу. Над верхушками деревьев медленно плыло что-то темное. Хотя ветви скрывали этот предмет, Дункан узнал машину органиков. Когда темное пятно скрылось, Дункан с облегчением вздохнул, но падре Коб, наклонившись к нему, прошептал:
— Они могут вернуться. Если они засекли что-то подозрительное, то уходят, а потом возвращаются над самой землей. Найдут место, где можно проскользнуть сквозь кроны, и спускаются к самой поверхности. С нюхачами.
Дункан кивнул. Несмотря на прохладу, он взмок. Заурчало в желудке; пища, до того спокойно переваривавшаяся, растворялась в кислоте и выделяла газы.
— А иногда, — добавил падре, — они проламываются сквозь ветви с налету, на испуг берут.
Шли минуты. Казалось, все спокойно. Пели птицы. Журчал в отдалении ручеек. Пульс Дункана стал ровным, дыхание успокоилось.
Падре Коб встал.
— Может, все в порядке. А может, и нет. Пошли. Если они пойдут напролом, не беги. Кидайся на них.
— Чем кидаться? — Дункан тоже поднялся на ноги.
— Руками, сынок.
— Ты псих?
— Больше иных и меньше прочих. Делай, как я. Готов?
— Вроде бы, — ответил Дункан. — В городе я знал бы, что делать. А тут…
— Если они близко, драпать толку нет. Может, и удерешь, но нюхачи тебя точно засекут, да и земля мягкая — следы читать можно. Так что повторяй за мной. Следуй за лидером. Обезьянничай. Понял?