Миры Клиффорда Саймака. Книга 16
Шрифт:
— И нет никакой возможности открыть? — спросил Лоуренс.
— Пока что нет. Мы пробовали приподнять дверцу, но с тем же успехом можно пытаться приподнять планету. Да и вообще здесь не очень-то развернешься. Просто невозможно удержаться на ногах. Эта штука до того скользкая, что по ней еле ходишь. Вернее, не ходишь, а скользишь, как по льду. Страшно подумать, что случится, если ребята со скуки затеют возню и кого-нибудь ненароком толкнут.
— Я знаю, — посочувствовал Лоуренс. — Ведь я посадил ракету со всей мыслимой осторожностью, и то мы скользили,
Тэйлор хмыкнул:
— Звездолет я поставил на все магнитные якоря, и все равно он качается из стороны в сторону, едва к нему прислонишься. По сравнению с этой чертовщиной лед шершав, как терка.
— Кстати, о люке, — прервал его Лоуренс. — Вам не приходило в голову, что отверстия могут быть замком с секретом?
— Конечно, мы об этом думали, — кивнул Тэйлор. — Если так, то у нас нет и тени надежды. Умножьте элемент случайности на непредсказуемость чуждого разума.
— Вы проверяли?
— Да, — ответил Тэйлор. — Вставляли отвод кинокамеры в эти отверстия и делали всевозможные снимки. Ничего. Совершенно ничего. Глубина — дюймов восемь. Книзу расширяются. Однако гладкие. Ни выступов, ни граней, ни замочных скважин. Мы умудрились выпилить кусок металла для анализа. Испортили три ножовки, пока пилили. В основном это сталь, но в сплаве с чем-то таким, к чему Мюллер никак не приклеит ярлыка. А молекулярная структура просто сводит его с ума.
— Значит, люк заклинился? — подытожил Лоуренс.
— Ну да. Я подвел звездолет к самому люку, мы подцепили его подъемным краном и стали тащить изо всех сил. Корабль раскачивался, как маятник, а люк не шелохнулся.
— Можно поискать другие люки, — утешил Лоуренс. — Не все же они одинаковы.
— Искали, — ответил Тэйлор. — Как ни смешно, искали. Все ползали на коленках. Мы разделили эту зону на секторы и по-пластунски обшарили многие квадратные мили, пяля глаза вовсю. Чуть не ослепли — а тут еще солнце отражается в металле, и наши рожи на нас глазеют, будто по зеркалу ползем.
— Если вдуматься хорошенько, — заметил Лоуренс, — то едва ли люки располагаются вплотную один к другому. Предположим, через каждые сто миль… а может быть, через каждую тысячу.
— Вы правы, — согласился Тэйлор. — Возможно, и через тысячу.
— Остается только одно, — сказал Лоуренс.
— Да, знаю, — подхватил Тэйлор. — Однако душа у меня не лежит. Здесь ведь сложная задача. Нечто, требующее нового алгоритма. А если мы начнем взрывать — значит, провалились на первом же уравнении.
Лоуренс беспокойно заерзал.
— Я понимаю, — отозвался он. — Если их преимущество выявится с первого же хода, то на втором и третьем ходах у нас не останется никаких шансов.
— Однако нельзя же сидеть сложа руки, — сказал Тэйлор.
— Нельзя, — поддержал Лоуренс. — По-моему, никак нельзя.
— Надеюсь, хоть это поможет, — заключил Тэйлор.
Это помогло…
Взрыв оторвал крышку люка и швырнул ее в пространство. Она упала на расстоянии около мили и причудливым, неровно вырезанным
Примерно пол-акра поверхности отошло вверх и в сторону и повисло, искореженное, напоминая поблескивающий под солнцем гигантский вопросительный знак.
Десантную ракету, на которой не оставили даже дежурного, удерживало на металле слабое магнитное поле. При взрыве ракета отклеилась, как плохо смоченная марка, и на протяжении добрых двенадцати миль неуклюже исполняла танец на льду.
Толщина металлической оболочки не превышала четырнадцати дюймов — по сути, папиросная бумага, если учесть, что диаметр планеты не уступал земному. Вниз, внутрь, наподобие винтовой лестницы уходил металлический пандус; верхние десять футов у него были исковерканы и разрушены взрывом. Из отверстия не выходило ничего: ни звука, ни света, ни запаха.
Семеро начали спускаться по пандусу — в разведку. Остальные ждали наверху, в лихорадочном волнении и гнетущей неизвестности.
Возьмите триллион детских наборов «Конструктор». Дайте волю миллиарду детишек. Предоставьте им неограниченное время, но отнимите инструкции. Если кое-кто из детишек рожден не людьми, а иными разумными существами — еще лучше. Потом, располагая миллионом лет, определите, что произойдет.
Миллион лет, друзья, вовсе не такой уж долгий срок. Даже за миллион лет вам это не удастся.
Внизу, разумеется, были машины. Ничего иного и быть не могло.
Однако машины походили на игрушечные — как будто собрал их ребенок, преисполненный ощущений богатства и всемогущества, в день, когда ему подарили настоящий дорогой «Конструктор».
Там были валы, бобины, эксцентрики и батареи сверкающих хрустальных кубиков, которые, возможно, выполняли роль электронных устройств, хотя никто не знал этого доподлинно.
Вся эта техника занимала многие кубические мили и под лучами светильников, вмонтированных в шлемы землян, блестела и переливалась наподобие новогодней елки, словно была отполирована всего за час до их прихода. Однако стоило Лоуренсу перегнуться через перила пандуса и провести рукой в перчатке по блестящей поверхности вала, как пальцы его перепачкались пылью — мелкой, точно мука, пылью.
Семеро все спускались по спиральному пандусу, пока у них не закружилась голова, и отовсюду, насколько удавалось разглядеть в частично рассеянной мгле, вдаль уходили машины, тихие и неподвижные. Всем казалось (хотя никто не мог толком обосновать это впечатление), что машины бездействуют несчетные века.
Одни и те же вновь и вновь повторяющиеся детали — бессмысленный набор валов, бобин, эксцентриков и батарей из сверкающих хрустальных кубиков.
Наконец спуск закончился площадкой, которая тянулась во все стороны, насколько можно было охватить взглядом при скудном освещении; высоко вверху переплетались паутинообразные конструкции — по-видимому, они служили крышей, — а на металлическом полу была расставлена мебель (или то, что люди приняли за мебель).