Миры Клиффорда Саймака. Книга 18
Шрифт:
— Не совсем, — сказал Инженер. — Многие из них, конечно, погибнут, но некоторые выживут. Они отправятся в точку, откуда Вселенная снова начнет расширяться во времени и пространстве. Там они захватят власть над новой вселенной. Они сформируют ее по-своему и будут над нею господствовать — полностью и безраздельно.
— Но это же безумие! — воскликнул Гэри. — Редкостное безумие! Принести в жертву все живое, целую вселенную — ради будущей власти?
— Не такое уж оно и редкостное, это безумие, — спокойно сказал Кингсли. — В нашей собственной земной истории можно найти немало параллелей. Безумные правители,
— Они ненавидят нас, — сказал Инженер. — Ненавидят вот уже миллион лет. Потому что мы, и только мы одни стоим между ними и их мечтой о покорении Вселенной. Мы для них — единственный барьер, единственная преграда на пути к власти. Они знают, что не смогут победить нас только силой оружия и заставить убраться с дороги.
— И поэтому, — сказал Гэри, — они жаждут столкновения вселенных, которое вас уничтожит, пусть даже большинство из них погибнет тоже.
— Да они просто ненормальные! — возмутился Херб.
— Вы не понимаете, — возразил Инженер. — Многие миллионы лет их воспитывали в духе вселенского господства. Пропаганда этой философии пропитала их души до основания: они убеждены, что государство, цивилизация, раса — это все, а личность — ничто, и каждый из них готов отдать свою жизнь во имя идеи. Они с радостью пойдут на смерть и на любые жертвы, способные хоть на шаг приблизить их к великой цели.
— Вы сказали, что некоторые из них выживут, даже если Вселенная погибнет, — проговорила Кэролайн. — Как им это удастся?
— Они открыли способ прорыва за пределы Вселенной, — сказал Инженер. — Их корабли умеют передвигаться в межпространстве, окружающем нашу Вселенную. Во многих отраслях науки они значительно опередили нас. Стоит им только захотеть, и они могли бы спасти всех нас от грядущей катастрофы. Я в этом не сомневаюсь.
— Может, попробовать с ними договориться? — прогудел Кингсли. — Заключить нечто вроде перемирия перед светопреставлением?
Инженер ответил, как обычно, мысленно и бесстрастно:
— С ними невозможно заключить мир. Невозможны никакие договоры или перемирия. Потому что больше миллиона лет они думают только о войне. И готовятся к ней. Все их помыслы направлены только на победу. Слово «мир» для них лишено всякого смысла. Война — вот их естественное состояние, а мир — это нечто вроде болезни. И они ни в коем случае, ни за какие коврижки не пойдут на перемирие, особенно сейчас, когда им выпал шанс покончить и с нами, и со Вселенной.
— Вы хотите сказать, что они действительно хотят уничтожения Вселенной? — с ужасом спросил Гэри. — И будут сражаться с вами, чтобы помешать вам ее спасти?
— Именно это я и хочу сказать, — отозвался
— И когда вы ожидаете нападения? — спросил Томми.
— Мы не знаем. Они могут напасть в любую минуту. Мы готовы к этому всегда. Мы просто знаем, что рано или поздно они нас атакуют.
— Нужно что-то придумать! — воскликнула Кэролайн. — Нельзя допустить, чтобы они нам помешали. Мы обязаны что-то придумать!
— И мы придумаем! — загремел доктор Кингсли. — На них должна найтись какая-то управа. А раз должна, так мы ее найдем.
— А как вы называете этих маньяков, с которыми воюете всю жизнь? — спросил Херб.
— Мы зовем их Церберами, — сказал Инженер, но слово не смогло вместить всего вложенного в него значения. Мысль Инженера была исполнена презрения, смешанного со страхом и ненавистью. «Церберы» — это был более или менее приблизительный перевод его мысли, который удалось сделать землянам.
— Так, значит, они способны прорвать кривую времени и пространства, — задумчиво сказала Кэролайн, — и путешествовать в пятимерном межпространстве. — Она бросила на Гэри взгляд, исполненный внезапного озарения. — Пожалуй… Вот вам и ответ! Вернее, вот где надо его искать.
— Я не понимаю, о чем ты, — сказал Гэри, — но думаю, что ты права.
— Пространственно-временной изгиб нужно сделать непроходимым, — сказал Кингсли. — Непроходимым и непробиваемым. Необходимо создать совершенно новые силовые линии и линии давления. Но это потребует математических знаний, а также громадной энергии.
— Энергии? — откликнулся Гэри. — А может, использовать ту энергию, что возникнет в результате трения вселенных?
Кингсли воззрился на него с таким видом, будто репортер влепил ему оплеуху.
— Ты гений! — завопил ученый. — Мы ее взнуздаем!
— Но пока что ее у нас нет, — заметил Гэри.
— Да, верно, — согласился Кингсли. — Сначала ее нужно заполучить.
— И научиться ею управлять, — добавила Кэролайн.
— Думаю, нам пора идти, — сказал Инженер. — Нас ждут другие добровольцы. Они тоже прибыли издалека, некоторые — из других галактик.
— Сколько их? — спросил Гэри.
— Немного, — ответил Инженер. — Очень немного. Жизнь — большая редкость во Вселенной. Похоже, Вселенной она не нужна. Порой мне кажется, что жизнь всего лишь странная болезнь, которой в космосе и быть-то не должно. Некое злокачественное образование материи, не имеющее право на существование. Вселенная так враждебна ко всему живому, что просто диву даешься. В космосе крайне мало планет, где жизни удалось-таки укорениться.
— И все же среди триллионов галактик должно быть множество цивилизаций, — заметил Кингсли.
— Вероятно, мы просто о них не знаем, — сказал Инженер. — Нам удалось вступить в контакт со считанными цивилизациями, и то с большим трудом. К тому же не все они могут быть нам полезны. Некоторые расы слишком отличны от нас по развитию и культуре. Например, расы, которые живут вообще без прикладных наук. Расы, целиком погрузившиеся в пучину философских размышлений. Расы, посвятившие себя исключительно эстетике и несведущие в науках. Мы связались только с теми научно-ориентированными цивилизациями, которые сумели поймать наши сигналы и ответить, а потом еще построить машину, чтобы добраться сюда.