Миры неведомые
Шрифт:
– Пока четверо, - ответила стенографистка.
– Так! А нам нужны шестеро. Ну ладно, проявим некоторую нескромность и заявим о себе самом… Пишите. Я позволяю себе ходатайствовать перед президиумом Академии наук и правительством о разрешении и мне принять участие в полете. Полагаю, что практический опыт, полученный мною во время прошлой экспедиции на Венеру, будет полезен и в этот раз… Написали?
– Да, Виктор Петрович.
– Не очень самоуверенно получилось?
– Что вы, вполне скромно. Тем более не с первых строк, а в конце…
– Хорошо! Быть по сему, пускай ругают, если заслуживаю. Теперь, значит, пятеро?
– Да, пять.
– Пять! А шестой?
Осторожный стук в дверь прервал его размышления.
– Войдите, - буркнул он не особенно любезно.
В дверях появился один из младших сотрудников института, временно заменявший заболевшего секретаря.
– В чем дело?
– холодно спросил Яхонтов.
– Я очень занят.
– Простите, Виктор Петрович, получена срочная телеграмма из Дели. От президента Академии наук Республики Индии. Лично вам.
– Давайте!
Поправив очки, Виктор Петрович прочел:
«Академия наук Республики Индии, учитывая общемировое значение организуемой Советским Союзом экспедиции на планету Марс, просит предоставить право участия в полете известному индийскому ученому - доктору Рамахвани, микробиологу и специалисту по астроботанике, много лет изучающему флору Марса».
Яхонтов задумался. Экспедиция на Марс хотя и готовилась Страной Советов, но по своему значению выходила далеко за рамки одного государства. Не случайно в ней должен был принять участие китайский астроном. С этой точки зрения было бы очень хорошо привлечь и ученых Индии. С другой стороны, требовалось подобрать шестерых участников с таким расчетом, чтобы создать единый, крепко спаянный коллектив, способный переносить все трудности и невзгоды космического рейса и долгого пребывания в неизвестных и суровых условиях Марса.
В Ли Сяо-ши Виктор Петрович был совершенно уверен. Академик знал его по учебе в Московском университете. Профессор Паршин много лет работал в институте, и его все знали. Супруги Одинцовы уже показали себя во время экспедиции на Венеру. И вдруг теперь в экспедицию просят включить совершенно нового, неизвестного никому человека. Было о чем задуматься. «Рамахвани… Рамахвани… - повторял про себя Яхонтов. Где-то я слышал это имя? Постойте! Постойте!»
Он подошел к шкафу с книгами и, порывшись, извлек пачку английских астрономических журналов.
– Нашел!
– воскликнул он немного погодя, перелистав пять или шесть журналов.
– Нашел!
– Что вы нашли?
– спросила стенографистка.
– Нашел статью доктора Рамахвани, которого нам предлагают послать на Марс. Вот видите шестой номер «Британского астрономического вестника» за последний год. Здесь статья «Из опыта работы по изучению растительного мира Марса», подписано И.Рамахвани - доктором биологических наук. Что же он пишет? Гм… погляжу… Нетрудно!… Судя по беглому просмотру, Эгот ученый полностью разделяет мнения нашего академика Тихова… Считает себя его последователем и учеником… Несколько любопытных замечаний о микрофлоре и возможной фауне Марса. Неглупые соображения!
На следующий день к неоконченной докладной была приписана одна короткая фраза: «Шестым участником полета намечается индийский ученый - микробиолог и астроботаник, доктор биологических наук И.Рамахвани».
…На всю практическую подготовку экспедиции в распоряжении будущих космонавтов оставался только один год. Терять нельзя было ни минуты. По особому распоряжению правительства все вопросы, связанные с предстоящим полетом, рассматривались и решались вне всякой очереди.
Предложения академика Яхонтова по составу экспедиции были приняты, и он сам был назначен ее руководителем. Виктор Петрович решил тотчас же собрать всех участников предстоящего полета и обсудить, как лучше организовать всестороннюю подготовку.
С москвичами было просто: профессор Паршин - штатный сотрудник института, Одинцовы были тотчас же откомандированы в распоряжение академика Яхонтова. Сложнее обстояло дело с приезжими. Ли Сяо-ши был в Тибете, а доктор Рамахвани - в Индии. Тем не менее уже через месяц, сдав дела в своей обсерватории. Ли Сяо-ши прибыл в Институт астронавтики.
Таким образом, к началу марта весь личный состав будущей экспедиции, за исключением индийского ученого, был собран в стенах Института астронавтики. Началась серьезная подготовительная работа и тренировка.
Так продолжалось до июля. В жаркий летний день пять космонавтов собрались в просторном кабинете академика, чтобы еще раз, неизвестно который по счету, просмотреть списки необходимого имущества, совместно продумать, не забыты ли мелочи, от которых может зависеть иногда вся судьба экспедиции.
– Поступил ли уран, Сергей Васильевич, - интересовался Яхонтов, заглядывая в лежащий перед ним листок.
– И кадмий?
– Все шестнадцать тонн урана привезены на ракетодром. Завтра отправим на спутник, - отвечал Паршин.
– Кадмий пока в пути.
– Анализ получен?
– Конечно. Содержание урана двести тридцать пять колеблется от двух и семидесяти пяти сотых до трех и шестидесяти семи сотых процента. Вполне отвечает нашим требованиям.
– Кислород?
– Уже доставлен на внеземную станцию, - отрапортовала Наталья Васильевна.
– Как идет переоборудование корабля?
– Я был вчера на базе, - отвечал Владимир Иванович.
– Все проверил лично. Через месяц начнем пробные полеты.
– А горючее?
– В резервуарах на внеземной станции сосредоточено все нужное нам количество.
– Сами проверяли?
– Разумеется.
– Меховой одежды двухслойной с электрическим подогревом полагается восемнадцать комплектов. Сколько есть?
– Двенадцать комплектов я принял. Шесть будут готовы через неделю.
– Типовые чертежи атомных реакторов?
– Давно получены.
– А ваши приборы?
– обратился академик к Ли Сяо-ши.
– Получено немного больше половины по числу названий. Я проверяю каждый день. Ленинградский завод-поставщик обещает выполнить последние заказы через десять суток.