Миры Пола Андерсона. Т. 18. Камень в небесах. Игра Империи. Форпост Империи

Андерсон Пол Уильям

— Как необходимое средство продолжать радоваться жизни. Варварство — мрачная перспектива. Правление надменных чужаков — хуже.

— Не знаю, это ваша очередная шуточка или очередная ложь. Неважно. Почему вы не хотите видеть, что я положил бы конец упадку, вернул бы Империи надежду и силу? Я думаю, что ваши шоры — это болезненная ненависть к мерсейцам.

— В этом вы не правы, — серьезным голосом ответил Флэндри. — У меня нет ненависти к ним как таковым. Мое нерасположение заслужили куда больше человеческих существ, а тот, чье уничтожение стало для меня и моим концом, не принадлежал ни к одной из этих рас, — Флэндри, как ни владел собой,

не смог не вздрогнуть. И быстро добавил: — На самом деле многие мерсейцы вызывали у меня почти восхищение — в основном те, с кем я встречался в нормальных ситуациях, но есть и такие, с которыми мы скрещивали клинки. Они очень достойные личности по их стандартам, которые во многих отношениях куда более достойны уважения, чем принятые у большинства современных людей. Мне искренне было жаль, что пришлось так обойтись с Гвантхиром.

— Но вы не понимаете, вы органически не способны понять, даже вообразить, что между ними и нами возможен настоящий и долгий мир.

Флэндри покачал головой:

— Он невозможен до тех пор, пока господствующая там цивилизация не рухнет или полностью не изменит свою суть. Пусть сам ройдхун появится, распевая «Иисус возлюбил меня», и я все же скажу, что нам надо держать боеголовки наготове. У вас не было тех возможностей изучить их, взаимодействовать с ними и узнать их, какие были у меня.

Магнуссон взметнул кулак:

— Я дрался с ними — и побеждал, и их были десятки тысяч, а не ваши жалкие несколько десятков, и так с тех пор, как вступил в Космическую пехоту тридцать лет назад! И у вас хватает нахальства заявлять, что я их не знаю?

— Есть разница, сэр Олаф, — умиротворяюще ответил Флэндри. — Вы встречали храброго противника — или своего коллегу офицера, когда шли переговоры о перемирии и наступал так называемый мир. Вы были как игроки двух команд метеорбола. А я был знаком с владельцами клубов.

— Я не отрицаю враждебности и агрессивности с их стороны. Это все знают. Я только говорю, что их нападения не были неспровоцированными — со времен первого контакта столетия назад, когда терранская спасательная экспедиция сломала весь их порядок и нашла способ нажиться на их трагедии — и еще я говорю, что у них тоже есть и добрая воля, и здравый смысл, которых Терранской Империи в наше время остро недостает. Дело не будет ни быстрым, ни легким, нет! Но две такие силы могут выковать терпимость, мир и, наконец — союз и вместе идти через Галактику.

Флэндри прикрыл рукой рот, подавляя зевок.

— Извините меня, я уже много часов без сна и должен сознаться, что эту речь я уже слышал. Мы ведь прокручиваем те записи, что вы нам присылаете.

Магнуссон скупо улыбнулся:

— Простите. Меня занесло, но только потому, что это вопрос первостепенной важности, — он расправил квадратные плечи. — Не считайте меня наивным. Я тоже знаю Мерсейю изнутри. Я там был.

Флэндри потянулся, откинувшись на спинку кресла.

— В юности? По нашим данным, вы могли оказаться там раз или два довольно давно.

Магнуссон кивнул:

— В этом не было ничего нелояльного. В то время не было конфликтов. Мой родной мир, Кракен, всегда вел свободную торговлю, и вне терранской сферы не меньше, чем внутри.

— Да, ваш народ — независимое племя, верно? Но вы продолжайте. Это как раз тот личный разговор, которого я добивался.

Магнуссон продолжал лишенным выражения голосом:

— Мой отец был капитаном и часто возил груз в Ройдхунат и оттуда, бывало, и на саму Мерсейю. Это было до того, как

старкадский инцидент вдребезги разбил все связи. Но даже и потом у него было несколько рейсов, и в парочку их он брал меня с собой. Мне тогда было лет около пятнадцати — впечатлительный возраст, как вы понимаете, и вы правы — я действительно был открыт всему, что мне хотели показать. Даже подружился с некоторыми своими мерсейскими сверстниками. Нет, они не убедили меня в том, что они — раса ангелов. Я ведь пошел в военные, помните? И вы знаете, что свой долг я выполнял. Но когда долг требовал личного общения с мерсейцами, разум, глаза и уши у меня был открыты.

— Довольно хрупкое основание для политических суждений.

— Я изучал, исследовал, собирал мнения, обдумывал и еще раз обдумывал.

— Ройдхунат так же сложен, как и Империя, и так же полон противоречий и парадоксов, если не больше, — заметил Флэндри ровным голосом. — Там мерсейцы — не единственная раса, и другие время от времени становятся влиятельными.

— Верно. И у нас так же. Что из этого?

— Об их ксенософонтах мы знаем еще меньше, чем о наших. В прошлом это подносило нам очень неприятные сюрпризы. Например, мой давний и долгий антагонист Айхарайх. У меня такое впечатление, что вы его тоже знали.

— Нет, — качнул головой Магнуссон. — Никогда.

— В самом деле? Но имя его вы узнали.

— Да, слухи до меня доходили. Мне интересно будет все, что вы сможете рассказать.

Флэндри закусил губу.

— Мне больно об этом вспоминать, — он бросил сигарету в пепельницу и выпрямился в кресле. — Сэр Олаф, это была увлекательнейшая беседа, и я вам благодарен, но я и в самом деле устал. Позвольте пожелать вам доброй ночи? Мы можем вернуться к этой теме, когда вам будет удобно.

— Минуту. Погодите, — отозвался Магнуссон и коснулся переговорного устройства на поясе. Дверь скользнула в сторону, и вошли четверо космопехов. Это были ирумклойцы — высокие, гладкие, твердокожие, с бесстрастными насекомоподобными лицами.

— Вы арестованы, — резко бросил Магнуссон.

— Простите? — Флэндри едва ли пошевелился, и слова его звучали очень спокойно. — А неприкосновенность парламентера?

— Она предполагалась, — ответил Магнуссон, — но вы нарушили ее условия попыткой шпионажа. Боюсь, вы и ваша делегация должны быть интернированы.

— Не потрудитесь ли вы объясниться?

Магнуссон что-то резко приказал негуманоидам. Было ясно, что они знают на англике только несколько слов. Трое встали по бокам и позади кресла Флэндри. Четвертый остался в дверях с вытащенным из кобуры бластером.

Магнуссон встал и навис над пленником, расставив ноги и уперев кулаки в бока. И проворчал, глядя вниз, хриплым от ярости голосом:

— Вы все отлично знаете. Я более чем наполовину этого ждал, но дал вам действовать в надежде, что вы будете честны. Этого не случилось.

К вашему сведению, я три дня назад узнал, что были обнаружены и захвачены специально посланные на Мерсейю терранские шпионы. Подозреваю, что они были направлены по вашему наущению, но это и неважно — вы наверняка знаете, что им было нужно. Основные вопросы, которые вы мне задавали, были частью и завершением той же операции. И неудивительно, что вы прибыли лично. Таким дьявольским искусством не обладает больше никто. Не предупредили бы меня — я бы так ни о чем и не догадался, пока вы и ваши шпионы не вернулись бы домой и не сопоставили сведения. Но теперь я еще раз убедился, что Господь заботится о воинах Его.