Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет
Шрифт:
Итак, после встречи со мной она хотела узнать обо мне побольше, а уж потом избрать определенный курс действий — или бездействия, опираясь на сведения, которые я не захотел дать. Так что она поинтересовалась у своих информаторов и обнаружила, что вскоре после нашей встречи я попал под негласное наблюдение, согласно указанию сенатора Эдмунда Дж. Мориарти. Да-да, по приказу Нэдди, сенатора и моего bete noire [53] . Похоже, он меня зачислил в ту же категорию. — Ханно вздохнул. — Надо было оставить его в покое. Я-то воображал, что, разоблачая Мориарти, служу обществу, что обязан оказать Соединенным Штатам эту пустяковую услугу, ибо искренне сомневаюсь, что смогу пережить его президентство. Ошибся я. Надо
53
Черный зверь, здесь: заклятый враг (фр.).
Свобода побелела как полотно и спросила:
— Выходит, здесь тоже есть тайная полиция?
— Нет-нет! — утешительно похлопал ее по плечу Ханно. — Ты столько лет прожила на Западе, пора бы уж усвоить, что такого у нас нет; или ты наслушалась европейских леваков? Республика еще не настолько разложилась. Осмелюсь предположить, что Мориарти закинул крючок наугад, в надежде выудить что-нибудь дискредитирующее или подставить Кеннета Таннахилла под удар. Макендел же восприняла все иначе. Пожалуй, она даже восторгается им, потому что Мориарти, по идее, старается на благо обездоленных. Она была чересчур занята, чтобы толком изучать историю. Открытие, что сенатор настроен против меня, заставило ее воздержаться от дальнейших контактов со мной —. а вдруг я действительно воплощение зла?
Она ведь чертовски много теряет — не только деньги, а труд всей своей жизни.
— Не обращай внимания, — вклинился Странник. — Видно невооруженным взглядом, что назревающий кризис заставил ее предупредить тебя вопреки всему.
— Более того! — ответил Ханно. — Мы говорили обиняками, весьма окольно. Большая часть того, что я сейчас сказал, — результат логических умозаключений на основании ее уклончивых намеков и известного мне ранее. Макендел справилась в Вашингтоне еще раз, и теперь оказалось, что под наблюдение взяли и ее. После той перестрелки Мориарти наверняка удалось вовлечь в дело ФБР. Это федеральное бюро расследований, Свобода, нечто вроде национальной полиции. Приплел наркотики или еще что-нибудь. Хотя «Единство» ставит заслон циркуляции наркотиков куда эффективнее, чем любая правительственная организация — ну а вдруг да Таннахилл стоит за этим? А глядишь, даже был идейным руководителем нападения? Кроме того, к несчастью, убитый член «Единства» был вооружен пистолетом и применил его на деле. В Нью-Йорке это куда большее преступление, нежели измордовать родную бабушку. Либералы жаждут крови. Макендел сумеет доказать собственную невиновность, но сначала ее адски изведут и… Во время расследования на поверхность может всплыть все что угодно.
— Не говоря уж о той другой женщине, Алият, которая угодила в больницу.
— Точно. Ее не допрашивали из-за тяжелого состояния, но когда за нее возьмутся, это лишь подольет масла в огонь. За время работы в публичных домах она неоднократно подвергалась арестам. Сами знаете, как заведено: всплеск моральной нетерпимости, девиц быстренько распихивают по камерам, чтобы продемонстрировать рвение, и тут же выпускают обратно. У нее много раз, год за годом, брали отпечатки пальцев, а коллекция отпечатков в ФБР — самая большая в мире.
Странник зарычал, будто ему дали под дых. Свобода прикусила нижнюю губу.
— В общем, Макендел еще до того решила покончить с колебаниями и связаться со мной, чтобы попытаться лично выяснить, что я за тип, — продолжал Ханно. — Алият должна была явиться сюда на этот уик-энд в качестве ее представителя и, пожалуй, разведчика. Учитывая, что ранее произошло между нами, испытание весьма серьезное.
Сперва они хотели послать письмо с просьбой о встрече, а я должен был ответить подобным же манером. Но перестрелка поставила на этом крест. Теперь она поняла, что лучше забыть о подозрениях и откровенно поговорить. Письменное общение чересчур медлительно и обременительно. Но личный визит выдал бы слишком многое, а устроить впопыхах тайную встречу мы бы не сумели. Наши телефоны
— И все-таки вынужденный, — заметила Свобода. — Наша тайна, как никогда, близка к разоблачению.
— Она главным образом хотела дать мне и остальным бессмертным возможность ускользнуть и стать невидимками, если мы захотим. — Ханно погрозил кому-то кулаком. — Клянусь Господом, сердце у нее открытое! Жаль, что я не питаю такой же уверенности на предмет ее рассудка. В данный момент она прекращает маскарад и прячет концы в воду.
— Неужели она до такой степени доверяет правительству? — удивилась Свобода.
— Я склонен считать, что для нее лично разоблачение не опасно, — задумчиво заметил Странник. — Во всяком случае, поначалу. А вот нам может прийтись трудновато. Особенно тебе, Ханно.
— Да я охрипну, если примусь вслух перечислять свои преступления, — рассмеялся финикиец. — Для начала взять хотя бы обширный список фальшивых имен с полным комплектом документов, вплоть до карточек социального страхования и ежегодных налоговых выплат, не говоря уж о разнообразных лицензиях, свидетельствах о рождении и смерти, паспортах — да уж, я скользкий тип, что и говорить!
— Тебе могут позволить отделаться малой кровью или даже простят. Да и нам, остальным, простят наши мелочные грешки. Мы станем сенсацией! — Странник скривился. — В худшем случае несколько лет в тюрьме ничего для нас не значат.
Хотя тон его противоречил смыслу сказанного: все поневоле вспомнили о безбрежных небесах и бескрайних просторах.
— Напротив, это адски опасно! — возразил Ханно. — Это может привести даже к летальному исходу и для нас, и для многих окружающих. По телефону я не мог объяснить, почему так, особенно учитывая спешку, потенциальных слушателей и ее скверный французский, но убедил Макендел, что не стоит выпускать тигра из клетки, не взвесив предварительно возможные последствия; что судить поспешно — совершенно безнравственно.
— Судя по тому, что ты рассказывал о ней, — сухо бросил Странник, — именно этим аргументом ты и сломил ее сопротивление.
— Она знает от Алият, что я уже давненько болтаюсь по свету. Для первого раза она решила поверить, что я знаю свет получше, чем она. Так что она исчезнет и ляжет на дно, пока ситуация не прояснится.
— И как же она собирается сняться с места?
— Ну уж с этим-то проблем не будет, если ее организация лояльна по отношению к Макендел, — вмешалась Свобода. — Мне приходит в голову целый ряд уловок. К примеру, в дом войдет похожая на неё женщина. Затем они обменяются одеждой, после чего Макендел уйдет. В сумерках этот прием сработает. Люди «Единства» укроют свою руководительницу, а там уж она доберется до убежища, наверняка подготовленного заранее.
— Гм, а как же тогда нам с ней связаться, если ни мы, ни она не будем знать новых имен или местопребывания друг друга? — задумался Странник.
— Она наверняка выложила своей подружке Алият все имеющиеся возможности.
— А как Алият скажет нам? Собственно, что толку тут попусту сотрясать воздух, когда она в плену, и фараоны скоро получат в руки сведения, раскроющие им глаза на ее особенности? Не об этом ли предупреждала тебя Макендел, Ханно?
— Нет. Ей это даже не пришло в голову. Она в полном замешательстве, тревоге, беспокойстве, огорчении, а может даже, в изнеможении. Поскольку я хотел лишь добиться, чтобы она скрылась, то и не стал поднимать этот вопрос. Кроме того, случай Алият тоже далеко не безнадежен.