Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет
Шрифт:
— Я не передумаю, если только Господь не повелит мне иначе. По моему разумению, я поступаю здраво, а вы, друзья, глубоко заблуждаетесь.
— Ладно! Не хватало только выслушать парочку ветхозаветных цитат. Аллен, глаз с него не спускай!
Гейб развернул лошадь, дал шенкеля и, вздымая брызги, помчался прочь. Стук копыт почти заглушил лай вскинувшегося Фрэнки.
— А теперь, друг, будь добр удалиться, — обратился Эдмондс к Аллену, но охотник за рабами лишь ухмыльнулся.
— Я всего-то маленько покатаюсь тут вокруг! Чудная погода и все такое. Ничего не буду ломать, никуда не буду совать нос.
— Но при том ты без разрешения
— Навряд ли судья так решит, ежели ты нарушитель закона и вообще…
— Друг, наша семья делает все, что в наших скудных силах, дабы не нарушать закон.
— Ну да, как же…
Аллен вытащил дробовик из чехла, положил его поперек седла, чмокнул лошади и трусцой поехал с дозором вокруг двора.
Эдмондс вернулся в дом. Джейн скоблила полы, смывая отпечатки грязных босых ног. При виде мужа она поднялась и молча выслушала рассказ о случившемся, потом спросила:
— И что же нам делать?
— Я подумаю. Господь наверняка наставит меня. — Его взгляд упал на Уильяма. — Сын мой, блажен ты, ибо слишком юн и не познал зла. Однако сегодня ты можешь нам помочь. Храни молчание, а коли у тебя возникнет какая нужда, то спроси у матери. А на стороне не говори никому ни слова, доколе я не разрешу тебе. По силам ли тебе это?
— Да, отец, — тоненьким голоском ответил мальчик, раздуваясь от сознания небывалой ответственности.
— В твои годочки молчать не так-то просто, — хмыкнул отец. — После я поведаю тебе историю одного мальчика, также нареченного Уильямом, сиречь Вильгельмом, — он стал знаменит тем, что хранил молчание. Его и по сей день зовут Вильгельмом Молчаливым. Но лучше держись от посторонних подальше. А сейчас ступай, поиграй с игрушками.
Мальчонка потопал прочь. Джейн в отчаянии сплела пальцы.
— Мэттью, а как же дети? Ведь это опасно!
Муж ласково взял ее ладони в свои.
— Куда опаснее позволить злу и жестокости беспрепятственно шириться на земле… Ну ладно, ступай к Нэлли, а мне надо встретить Джейкоба. Пора каждому заняться своими делами.
Едва Эдмондс снова вышел на крыльцо, как из-за амбара показался его старший сын, белобрысый загорелый мальчишка, и Эдмондс степенно зашагал навстречу сыну. Заметивший их Аллен подъехал поближе. Почуявший опасность Чиф зарычал. Эдмондс утихомирил пса и велел сыну:
— Джейкоб, ступай в дом, помойся.
— Хорошо, отец, — ответил мальчик, не скрыв удивления.
— Но в школу не ходи. Жди меня в доме. У меня есть для тебя поручение.
Мальчик широко распахнул голубые глаза, перевел их на подъезжающего чужака, потом вновь на отца, и во взгляде его вспыхнуло что-то похожее на понимание.
— Есть, сэр!
Джейкоб заспешил прочь. Аллен придержал лошадь и бесцеремонно поинтересовался:
— О чем это вы тут болтали?
— Неужели в наших Соединенных Штатах человеку больше не позволено спокойно побеседовать с собственным сыном? — отозвался Эдмондс, слегка раздражаясь. — Я почти жалею, что моя вера не дозволяет мне выгнать тебя силой. Но хотя бы не вмешивайся в то, что тебя не касается и никому не вредит.
Хоть Аллен и был вооружен, рядом с этим кряжистым человеком ему становилось не по себе. Похоже, того не смутить ничем.
— Мне, как и тебе, надо на что-то жить, — пробормотал охотник за неграми.
— Вокруг сколько угодно достойных занятий. Ты сам откуда будешь?
— Из Кентукки, откуда ж еще? Мы с Гейбом Энси гонимся
— Значит, бедняжка давно полумертва от голода и усталости. Огайо — река широкая. Неужто ты думаешь, что ей были под силу переплыть на другой берег?
— Да кто ее знает, эти негритосы на все способны. Вчера ее видели на том берегу, как она собиралась переплыть. Так что мы нынче утром переправились на пароме, и точно — ее вроде как видели уже и тут. А после мы сами на нее наткнулись, только она смоталась в лес. Ежели б у нас была хоть одна псина…
— Храбрецы! Гонитесь за беззащитной женщиной, как за дичью…
— Слушай, — всадник подался вперед, — это тебе не какая-нибудь там старушенция, потерявшая на плантации зубы, Все говорят — эта беглянка диковинная, очень-очень странная. Потому-то мистер Монтгомери и собрался запродать ее на юг. Он готов выложить за ее поимку больше, чем она того стоит. И не забывай, мистер: ежели она удерет, ты будешь должен ему тыщу долларов, не говоря уж о штрафе и тюряге.
— Сперва пусть докажут, что я приложил руку к ее бегству.
— Твои враки тебе не помогут! — вспылил Аллен.
— Ложь противна принципам «Общества друзей» [28] . А теперь позволь мне вернуться к своим делам.
— А, так ты никогда не врешь?! Может, поклянешься, что не прячешь никаких негритосов?
— Клясться попусту — также против нашей веры. Мы не лжем, и все. Но это не обязывает нас вести беседы с кем попало.
С этими словами Эдмондс развернулся и зашагал прочь. Аллен не решился последовать за ним и, постояв с минуту на месте, снова поехал в обход.
28
Официальное наименование секты квакеров.
В полутемном сарае Эдмондс начал было возиться с плугом, но мысли его блуждали где-то далеко. Наконец он кивнул, будто соглашаясь с невидимым собеседником, и вернулся в дом, провожаемый пристальным взглядом Аллена.
— Как наша гостья? — спросил он у жены.
— Я отнесла ей поесть. Изголодалась, бедняжка. У нас ее первая станция.
— Неужели она добиралась сюда совсем-совсем сама?
— Вообще-то она, конечно, слыхала о «Тайной железной дороге» [29] , но ничего определенного. Знала, что такая штука существует, и все. Питалась кореньями, личинками насекомых, пару раз нашла кров и пищу в бараках у рабов. А вчера во время грозы переправилась через реку на бревне.
29
Система организации побегов из южных рабовладельческих штатов, действовавшая с 30-х годов XIX века до гражданской войны.
— Если кто и заслужил свободу, так это она. А как она нашла нас?
— Подошла к какому-то негру и спросила. Судя по всему, это был Томми Бредфорд.
— Надо потолковать с Томми, — нахмурился Эдмондс. — Конечно, парень он надежный, но впредь надо быть осторожнее… Ну, чего там! Мы ведь совсем новички на «Тайной дороге». Наш первый пассажир!
— Очень уж все вдруг, — со страхом ответила жена. — Надо было дождаться, когда ты выроешь и обставишь убежище.
— Дорогая, долг не ждет.