Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет
Шрифт:
— Alto! [35] — резкий, как удар бича, гортанный окрик Герейры вернул его к действительности. Руфус положил левую руку на пистолет, но Таррант жестом остановил его. Мальчишки придержали вьючных животных, так и стреляя глазами по сторонам. Для них происходящее было в новинку, а оттого вызывало и любопытство, и тревогу. Даже у Тарранта, не раз глядевшего смерти в лицо, невольно участился пульс.
Из-за поросшего серым кустарником холма на полном скаку вылетели двое всадников — должно быть, часовые. Их потрепанные мустанги буквально стелились над землей, распластав гривы по ветру. Седоки правили скакунами, неуловимо для глаза сжимая их коленями и едва заметно трогая примитивные веревочные поводья; и хотя седлами они
35
Стой! (исп.).
Герейра подал голос. Шапка С Рогами что-то буркнул, лучник ослабил тетиву. Переговорив с индейцами, Герейра повернулся в седле к чудаковатым янки.
— Битва еще не кончилась, но нас примут. Здесь сам вождь Кванах.
Лицо его поблескивало от выступившей испарины, крылья носа чуточку побледнели. Напоследок испанец добавил по-английски, потому что многие команчи понимали его родной язык:
— Будьте очень осторожный. Сильно они сердитый. Легко убивают белый.
А вот и ранчо. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее охватывало Тарранта чувство, что это одинокий ничтожный островок посреди бескрайнего простора. Глинобитные строения — хозяйский домик, барак для работников и три пристройки поменьше — почти не пострадали, а вот от деревянного амбара остались лишь зола да обугленные обломки. Должно быть, владелец изрядно потратился, добывая доски в этом безлесном краю, а во время постройки тешил себя надеждами на будущее. И вот теперь эти надежды развеялись, как дым от пожарища. Индейцы сожгли еще два стоявших во дворе фургона, а курятник попросту разнесли вдребезги. Саженцы, сулившие в будущем тень и защиту от ветра, были поломаны и измочалены копытами.
Индейцы разбили свой лагерь рядом с ажурным ветряком, качающим из глубокого колодца воду для скота, оказавшись вне досягаемости выстрелов из дома — и, наверное, даже вне поля зрения его защитников. На бывшем пастбище стояло десятка три индейских типи. Их пестро разукрашенные полотнища были сшиты из бизоньих шкур. Посреди лагеря хлопотали у костра женщины в кожаных же платьях, разделывая и поджаривая захваченных на ранчо бычков. Впрочем, женщин было довольно мало, зато воинов — без малого сотня. Одни без дела бродили среди конических шатров, другие отсыпались, играли в кости, чистили оружие или точили ножи. Из некоторых шатров неслись причитания, перед ними сидели мрачные индейцы, оплакивающие убитых родственников. Человек пять-шесть верховых присматривали за пасущимися поодаль лошадьми, такими же неприхотливыми, как и их хозяева. Этим мустангам вполне хватало жесткой прошлогодней травы.
Появление путников вызвало среди индейцев большое волнение, они начали собираться кучками и загомонили. Распространенный среди белых миф об аскетической молчаливости индейцев являл собой не более чем миф. Краснокожий замыкал рот на замок только на ложе смерти или пыток — гордость воина не позволяла ему кричать, какие бы изощренные издевательства ни изобретали его мучители или их женщины. В те дни попасть в плен было поистине
Шапка С Рогами, то и дело крича, пробирался сквозь бедлам, заставляя своего мустанга расталкивать зевак грудью. Герейра обменивался приветствиями со знакомыми. Ему отвечали улыбками, махали руками, и Таррант почувствовал себя намного спокойнее — если не лезть на рожон, есть шансы пережить сегодняшний день. В конце концов, традиции гостеприимства для этого народа святы.
Рядом с ветряком стоял большой вигвам, расписанный знаками, в которых Герейра признал символы власти, о чем и сообщил шепотом попутчикам. Перед входом, гордо сложив руки на груди, стоял рослый метис — чувство собственного достоинства не позволяло ему присоединиться к общему переполоху. Подъехав поближе, путники натянули поводья. Значит, это и есть Кванах, боевой вождь кверхар-регнугов, понял Таррант. Название племени означало «Антилопы». Эти странные американцы почему-то ввели множество новых слов для обозначения старых понятий: называют вилорогов «антилопами», бизонов — «буффало», а маис — «кукурузой». Кверхар-регнуги заслужили славу самого кровожадного племени среди еще не покорившихся Соединенным Штатам команчей.
Не считая украшавших лицо желтых и охряных молний, в одежде вождь ничем не выделялся среди прочих индейцев — на нем была простая набедренная повязка и мокасины, да на поясе висел в ножнах длинный охотничий нож, — но не признать его было все равно невозможно. Унаследовав от белой матери прямую линию носа и высокий рост, мускулистый Кверхар возвышался над остальными чуть не на голову; хотя, как ни странно, кожа его была даже темнее, чем у чистокровных индейцев. На пришельцев он взирал невозмутимо, с сознанием собственной силы, будто отдыхающий лев.
Герейра почтительно поздоровался с ним на языке народа нермернугов.
— Bienvenidos [36] , — кивнув, пророкотал Кванах по-испански. Несмотря на явный акцент, говорил он довольно бегло. — Спешивайтесь и входите.
Таррант вздохнул с облегчением — можно будет говорить с вождем по-человечески. В Санта-Фе он изучил основы языка жестов индейцев прерий, хотя владел им с запинкой, — однако Герейра предупредил, что команчи не склонны к подобному способу общения, попутно поведав, что вождь может снизойти и до общения с американцами по-испански. Английским он тоже в какой-то мере владеет, но не станет прибегать к нему без крайней нужды.
36
Добрый день (исп.).
— Muchas gracias, senior [37] , — ответил за всех Таррант, давая тем самым понять, что главный здесь — он, и одновременно про себя раздумывая, надо ли добавлять уважительное «дон Кванах».
Герейра оставил лошадей на попечение одному из сыновей, а сам вместе с Таррантом и Руфусом вошел в типи вождя. Обстановка жилища роскошью не отличалась — кроме спальных принадлежностей, почти ничего и не было: воину не до излишеств. После ослепительного солнца царивший внутри полумрак был приятен для глаза; пахло кожами и дымом. Мужчины уселись в круг, скрестив ноги, а обе жены вождя встали у входа на случай, если мужу что-нибудь понадобится.
37
Большое спасибо, сеньор (исп.).
Возжечь трубку мира Кванах не собирался, но Герейра говорил, что вождь не откажется от сигарет, и, пока шло официальное знакомство, Таррант предложил ему закурить. Руфус проворно вынул из кармана коробок, ухитрившись единственной левой рукой извлечь спичку и чиркнуть ею, поднеся огонь вождю и Тарранту. Обоим высокородным мужам польстило, что им прислуживает столь внушительный человек.
— Чтобы отыскать вас, — представившись, добавил Таррант, — нам пришлось проделать долгий изнурительный путь. Мы надеялись встретить вас на земле ваших предков, но вы успели покинуть ее, и нам пришлось не только расспрашивать о вас каждого встречного, но и читать следы на земле.