Миры Пола Андерсона. Т. 9. Три сердца и три льва. Буря в летнюю ночь
Шрифт:
— Сколько ты хочешь за это? — спросил Хольгер. — Есть у меня на продажу епанча, так я готов обменять ее на эту трубку с кресалом и кисет табака.
— Идет, — поспешно кивнул Унрих. Хольгер понял, что продешевил.
— По справедливости ты мог бы добавить немного еды, — вмешалась Алианора.
— Ежели просишь об этом ты… — Унрих снова исчез в пещере.
— Вы, люди, непрактичная раса, — вздохнула Алианора.
И вот они снова в пути, разбогатевшие на несколько караваев хлеба, голову сыра и кусок ветчины.
Местность становилась все более дикой и мрачной. Странная темнота на востоке
Под вечер они достигли соснового бора и остановились. Алианора рьяно взялась за сооружение шалаша. Хуги занялся ужином. Хольгер оказался не у дел. Впрочем, наблюдать за хлопотами девушки тоже было занятием, и не самым неприятным.
— Утром, — сказала она, когда опустились сумерки и они уселись вокруг костра, — мы войдем в Фейери. И положимся на судьбу.
— А почему там, на востоке, такая темень? — спросил наконец Хольгер.
Алианора взглянула на него с удивлением:
— Воистину прибыл ты издалека, или кто-то наложил на твою память заклятие, — сказала она. — Всем известно, что для фарисеев невыносим дневной свет, и потому царит у них вечный сумрак. — Ее лицо в свете костра сияло молодостью и красотой. — И если когда-нибудь победит Хаос, то этот сумрак на весь мир разойдется, и тогда уже никому не видать ни солнца, ни зеленой листвы, ни даже маленького цветка. Вижу, что ты и впрямь на стороне Порядка. — Она задумалась. — Но и в Фейери предивные красоты имеются.
Хольгер смотрел на нее сквозь языки пламени. Огонь искрами вспыхивал в ее глазах, сиял на волосах матовым блеском и рисовал тенями мягкие линии ее точеной фигуры.
— Не хочу совать нос в чужие дела, — произнес он, — но мне непонятно, почему такая красивая девушка живет в дикой глуши среди… среди чужих ей племен.
— О, в этом нет тайны, — отвечала она, глядя в огонь. — Гномы нашли меня в лесу еще младенцем. Наверно, я была дочерью какого-нибудь переселенца, и меня украли разбойники. В этих краях это обычное дело. Видимо, они хотели вырастить из меня прислужницу, только раздумали и бросили меня в чаще. Тогда гномы и лесные звери взялись за мое воспитание. Они были добрыми и мудрыми учителями и многому меня научили. А когда я выросла, они подарили мне этот наряд лебедя, который, говорят, когда-то принадлежал валькирии.
Благодаря его свойствам я, хоть и рождена человеком, могу превращаться, а потому чувствовать себя в безопасности. Меня не прельщают дымные человеческие селенья. Здесь у меня друзья и чистое небо. Вот и все.
Хольгер кивнул.
— А теперь ты расскажи о себе, — продолжала Алианора. — Где твой дом, как ты попал сюда, миновав и Срединный Мир, и земли людей. Это странно…
— Я сам бы хотел это знать, — отвечал Хольгер. В какой-то миг ему захотелось рассказать ей о себе все, но осторожность взяла верх. Скорее всего, она ничего не поймет. — Думаю, кто-то навел на меня чары. Я жил так далеко, что и слыхом не слыхивал о ваших землях. И вдруг в одно мгновение что-то перенесло меня к вам.
— Как называется твоя страна?
— Дания.
К его удивлению она воскликнула:
— Я слышала о твоем королевстве! Хотя оно лежит далеко, но идет о нем добрая слава. Христианская это страна, и лежит она на севере Империи, так?
— Э-э-э… Вряд ли это та самая Дания… Моя Дания находится… Находится… — ему не хотелось врать ей в глаза.
— Кажется мне, ты что-то скрываешь, — покачала она головой. — Что ж, на то твоя воля. Тут, в пограничье, не очень-то любопытничают. — Она зевнула. — Будем спать?
Ночь была свежей, и, заснув, она прижалась к нему, пытаясь согреться. Хольгер почти не спал, стуча зубами от холода и прислушиваясь к ее ровному дыханию. Невинный ребенок! Если случится так, что он не найдет дороги обратно…
Глава 6
Утром они двинулись дальше. Теперь дорога пошла под уклон, и Папиллон прибавил шагу. Хуги охал, когда копыта коня сбивали в бездну, над которой они мчались, шаткие валуны. Алианора кружила высоко в небе. Она нашла себе забаву, от которой у Хольгера кровь стыла в жилах: зависнув в воздухе, она меняла облик на человеческий, чтобы, в стремительном падении вниз, в последний момент вновь превратиться в лебедя. Правда, теперь у Хольгера была трубка, а значит, было чем успокоить нервы.
Дорога шла по сосновому бору, когда на них упал неожиданный полумрак. С каждым шагом он становился все гуще. Вдобавок оказалось, что его густота пропорциональна плотности, и им приходилось преодолевать странное сопротивление, как будто они двигались под водой. У Хольгера мурашки побежали по коже при мысли о том, что если так пойдет дальше, то вскоре им суждено очутиться в полной тьме посреди мира, кишащего оборотнями, троллями и еще бог весть какой гадостью. Его опасения рассеялись, когда, спустившись ниже, они выехали из леса и очутились в просторной долине. Здесь тоже не было солнца, но воздух был прозрачным и теплым. Повеяло ароматом цветов. Высокие травы колыхались под ветром. Хуги кашлянул и сказал:
— Вот мы и в Фейери.
Хольгер внимательно осмотрелся. Отсутствие солнца или иного видимого источника света на небе густой вечерней синевы создавало ощущение, что они оказались в подводном царстве. Среди высокой бледно-зеленой с серебристым отливом травы сверкали, как звезды, большие белые цветы. «Асфоделии», — подумал Хольгер, в который раз удивляясь своим неожиданным знаниям. Тут и там цвели кусты белых роз. То группами, то поодиночке по долине были рассеяны деревья — стройные и высокие, с молочно-белыми стволами и такими же, как травы, бледно-зелеными листьями. Листья тихо звенели под порывами ветерка. Неподалеку струился ручей, — не журчал, как обычный ручей, а в подлинном смысле слова вызванивал какую-то затейливую мелодию. Над водой стояла дымка, в которой играли цветные сполохи — белые, зеленые и голубые.
Папиллон фыркнул и заржал. Ему здесь не нравилось.
«Я уже видел это, — думал Хольгер. — Именно эту холодную, спокойную синеву над бледными деревьями и плавными холмами. Но где и когда? В каком краю еще так звенят листья и поет ручей? Может быть, однажды белой ночью в Дании, еще до войны? Не знаю, не помню…»
Они медленно продвигались вперед. В этом вечернем мире, лишенном теней, застыло, казалось, и само время: ландшафт менялся, но оставался неизменным, они ехали вперед, но оставались на месте… Вдруг лебедь камнем упал вниз, забил крыльями и превратился в Алианору.