Миры Пола Андерсона. Том 17
Шрифт:
— Думаю, император совершает большую ошибку.
— Так что же, по-твоему, затевают деннициане?
— Возможно, хотят отколоться и перейти к Мерсейе. Я почти уверен, что эта мысль приходила им в голову, но у меня нет доказательств. Но если они готовят не разрыв с Империей, тогда переворот… Господарь метит на престол.
Флэндри помолчал. Тихонько бормотал двигатель. Наигрывала музыка. Терра на экране увеличивалась в размерах. Наконец он вынул новую сигарету и произнес:
— Откуда ты взял такие сведения? Ведь ты находился за сотни парсеков от Денницы.
— Не
— Приходилось. Всякий, кто ценит твои три главные вещи в жизни, изучал биографию Николаса Ван Рийна и знает, что однажды его корабль потерпел там крушение. Да, кое-что мне известно. Однако на сегодняшний день это не слишком значительная планета. Зачем ей бунтовать? На что они надеются?
— Сам я не работал в той команде, что этим занималась, но мой отдел проводил параллельные исследования в том же секторе. Мы обменивались информацией. По всей видимости, диомедиане, или отдельные их группировки, рассчитывают на помощь Ифри. Они помешались на мистическом родстве с крылатыми существами… Трудно сказать, станут ифриане вмешиваться или нет. Я подозреваю, что они не захотят затевать конфликт с Империей, но охотно воспользуются возникшей угрозой, чтобы вытеснить нас на другие орбиты. Сейчас мы начинаем нащупывать связи.
Флэндри нахмурился:
— И вышли на Денницу?
— Именно так. В таком заговоре обязательно должны участвовать жители планет, где есть космические корабли. Лучше, чтобы это были люди. Искру мятежа нужно постоянно раздувать. Необходимо поддерживать связь с Ифри, иначе диомедиане потеряют решимость. Когда наши люди впервые наткнулись на следы тайной организации, мы, естественно, решили, что здесь замешаны авалонцы. Но незадолго до моего отъезда на Терру нам посчастливилось поймать несколько агентов. Все они оказались денницианами. Денницианами!
— Зачем Деннице лезть на противоположный конец Империи?
— Да ну, брось. Ты прекрасно знаешь зачем. Если господарь готовит переворот, то отвлекающий удар нужно наносить именно в этом направлении. — Хэзелтайн перевел дыхание. — У меня пока нет детальной информации. Вскоре наши отделы пошлют полный отчет в управление контрразведки. Но разве в Империи хоть что-нибудь идет гладко? Говорят, его величество планирует отправиться в сектор Спики во главе большой армады. Будет усмирять варваров. Он мог бы завернуть и к нам. Только боюсь, сообщение с такого незначительного шарика, как Диомеда, не успеет пробиться сквозь бюрократические препоны.
— Я бы не хотел, чтобы рефлексы правительства срабатывали мгновенно, — быстро возразил Флэндри. — Флот может спалить этот мир дотла. Не исключено, что ты и твои ребята сделали неправильный вывод. Вдруг пойманные вами деннициане, если, конечно, они действительно деннициане, — обыкновенные пираты. Или подчиняются боссам из некоей группировки, которая желает свалить господаря. Кто поручится, что их амбиции
— Очень немного. Но я надеялся… — неожиданно он превратился в растерянного мальчишку, — я надеялся, что ты займешься этим делом.
Вошел Чайвз. Его босые ноги неслышно ступали по ковру, хотя гравитационное поле было установлено по терранскому стандарту.
— Прошу прощения, сэр, — обратился он к хозяину. — Я должен напомнить, что, если вы желаете обедать до прибытия в гавань, необходимо начать приготовления. Несомненно, к турнедо понадобится красное вино. Могу ли я открыть бутылку Шато Фолкейн 35-го года?
— Что? — Флэндри с трудом пришел в себя. — Шато Фолкейн… хм… я думал о божоле…
— Никак невозможно, сэр, — с бесстрастной учтивостью возразил Чайвз. — Боюсь, божоле будет плохо гармонировать с турнедо в том виде, как я собираюсь его приготовить. Могу ли я напомнить, сэр, что вы предпочитаете не курить и не пить перед обедом?
Летний вечер на Каталине переходил в ночь. Флэндри сидел на террасе маленького домика в горах, который выстроил его друг и владелец острова пфальцграф Британии. Доминику не хотелось спать. Суточный ритм, к которому он привык, не совпадал с терранским. Но не было и привычной бодрости. Он ощущал что-то похожее на печаль, — нет, скорее задумчивость, ощущение одиночества — не сиюминутного отсутствия собеседника, но накопленной с годами неприкаянности. Такое состояние всегда очень быстро сменялось беспокойством. Но пока этого не произошло, Флэндри размышлял о том, что, может быть, ему бы следовало время от времени жениться. Или даже связать себя на всю жизнь. Как было бы, например, хорошо самому воспитать маленького Доминика.
Он вздохнул, поворочался в шезлонге, нашел удобное положение, затянулся сигарой и осмотрелся. Внизу затененная долина сбегала к заливу, за которым расстилалась ровная серая простыня Тихого океана. Дул прохладный ветерок. Пахло розами и лотосами. Цвета неба менялись от аметистового до серебристо-голубого. Кое-где начинали уже проблескивать звезды. На западе два облачка ловили последние лучи скрывшегося солнца. Тишину ничто не нарушало. Транспорт не осмеливался приближаться к владениям аристократов.
Сколько у меня детей? Сколько из них слышали об отце? (Мне приходилось встречать очень немногих.) Где они теперь? Что с ними происходит?
Хм.Он выпустил густой клуб дыма. Когда человек становится сентиментальным, ему необходимо или заняться делом, или пройти курс омоложения. А посему давай-ка подумаем о женщинах. В конце концов, после той остановки на Церере прошло уже несколько дней.Знакомые леди не подходили. Каждая из них стала бы требовать к себе внимания. Конечно, они правы, но сейчас его мысли были заняты сыном. Поэтому: лететь ли на материк, к огням и веселью, или сказать Чайвзу, чтоб позвонил в ближайшее агентство?