Миры Пола Андерсона. Том 19
Шрифт:
— Мэри, что случилось?
— Этого я и боялась... того, о чем говорили Ральф и Ева... перед тем, как ты пришел сюда... неужели не понимаешь? Ты так любишь эту страну... что ради того, чтобы спасти какую-то частичку ее... ты рискуешь...
— Только не твоей жизнью! — воскликнул он.
— Нет... Я д-д-думаю, нет... Зато ты рискуешь своей!
— А почему бы и нет, если я считаю это нужным? — спросил он, все еще ничего не понимая.
Ее отчаянный взгляд ни на мгновение не отрывался от его лица.
— Я думала... я надеялась... Все эти годы, которые
— Но... Но, Мэри, ведь это же моя работа.
Часто и глубоко втягивая в легкие воздух, она овладела собой и смогла продолжать, даже с легкой тенью улыбки:
— «Я б не любил тебя так сильно, когда бы больше не любил я честь». Дэн, мне никогда не был по душе такой подход. Или, вернее, я думаю, что двое должны делить между собой все, в том числе и честь, что ли... Если они хотят разделять прежде всего друг друга. Мы принадлежим разным странам, ты и я. Можешь ты это понять?
Он покачал головой:
— Нет. Боюсь, не могу. — Дэн встал, собираясь уходить. — Ты все еще не пришла в себя от этих испытаний, Мэри. Я не держу на тебя зла. Давай поговорим об этом попозже, хорошо?
Он наклонился над ее кроватью, и губы их слегка коснулись друг друга. Будто они чужие.
Хотя воздух снаружи был влажен и жарок, поднявшийся ветер уже шумел в вершинах деревьев, а над озером вставала быстро бегущая синевато-черная стена ливня, который должен был все промыть, все освежить.
Не видно было ни души, когда Дэн и Ева вышли из гостиницы. Однако они не пошли по дороге между домами, а вышли на берег. Вода плескалась у самых ног. Вдалеке вспыхивали молнии, отражаясь в стальной поверхности воды. По небу прокатились громовые раскаты. -
— Что ж, — бросил Дэн ветру. — Полагаю, все кончено.
— Ты переживешь это, — отозвалась Ева так же тихо и безжизненно, как говорил он. — Вы оба перенесете и встретитесь друзьями, когда настанет время.
— Но все-таки, почему она не видит...
— Видит, Дэн. В том-то вся и беда, а может, и спасение! Она видит слишком четко.
— Ты хочешь сказать: потому, что я люблю эту страну, она считает, будто я не смогу любить ее — Мэри? Нет, у нее не такая мелкая душа!
— А я и не утверждала этого, Дэн. Она настоящий человек, мудрый и добрый. Пойми, она может жить здесь, всегда оставаясь в своей клетке — хижине и шлеме. Но заставить тебя сидеть там же
около нее всю твою жизнь или большую часть ее для Мэри равносильно тому, что она посадит в клетку тебя. Тебя, у которого сейчас есть весь мир. Так лучше порвать сразу, пока вы еще любите друг Друга.
И ты, Ева, унаследуешь меня, подумал он с горечью. Он взглянул на нее, но лицо Евы было обращено в другую сторону, и Дэн видел лишь мечущиеся на ветру красно-рыжие волосы.
Ветер взревывал, гром перекатывал тяжелые ядра. Дэн едва расслышал то, что было сказано минутой позже.
— Именно это мне пришлось сказать Ральфу перед тем, как ты вошел в комнату. Он просил меня выйти за него замуж.
Дэн не мог даже вздохнуть. Первые жгучие капли дождя ударили его по лицу.
А затем она повернулась к нему и взяла за обе руки. В ее глазах Дэн увидел не мольбу, не приглашение, а вызов — начать все сначала.
ДОБРАЯ СДЕЛКА
Рустам вообще не знал такого времени года, как земная осень. Но на плато Верхней Америки было что-то хоть немного напоминавшее о листопаде и о бабьем лете той страны, по имени которой эта получила свое название, и то только потому, что многие растения с планеты-матери были завезены сюда и тут прижились. Во всяком случае, так рассказывали самые старые из переселенцев. Теперь таких осталось уже совсем мало. Дэниел Коффин знал Землю только по книгам и картинам; и еще его приемный отец когда- то показал крохотную звездочку вблизи созвездия Волопаса и сказал, что это земное Солнце.
Красные листья клена, желтая листва берез, отливающие золотом пурпурные листья римовых деревьев облетали под ветром, а над ними колебались голубые плюмажи перистого дуба, который на зиму не сбрасывает свою листву. Основателями Анкера были предусмотрительные мужчины и женщины. Они проложили широкие улицы, обсадив их саженцами деревьев, хотя сами первопоселенцы еще долго продолжали ютиться в палатках и землянках. Летом деревья дарили городу тень, а сегодня они осыпали яркими листьями тротуары, стены из кирпича и цветного бетона, крыши старых сборных строений, которые еще сохранились, легковушки и грузовики и даже редкие фургоны с конской упряжкой. Эти сувениры первопоселенцев ветер разносил по всем улицам.
Ребятишки, бегущие в школу, шныряли меж взрослых пешеходов. Их веселые крики были слышны издалека. Коффин припомнил тяготы и нищету тех дней, когда ему приходилось так же трудно, как и всем остальным, и слегка улыбнулся. Да, прогресс неплохая штуковина, подумал он.
Ветерок обтекал Дэна, шепча ему что-то, холодил лицо и слегка обжигал ноздри. Небесный купол был чист, сиял нежной голубизной и был испещрен множеством птичьих стай, летевших на юг. На востоке восходило солнце — красно-оранжевое, не слепящее глаза.
Оно уже довольно высоко поднялось над снежными пиками Геркулесовых гор. Хотя окрестностями Анкера служила вся планета, но сам по себе он был невелик — около десяти тысяч постоянных жителей, из которых больше половины составляли дети. Можно считать, что тут жила почти четверть всего человечества Рустама.
Взглянув в противоположную сторону, Коффин увидел рваные клочья дыма, поднимавшиеся над невысокими крышами домов. Порыв ветра донес до него крепкий запах тухлых яиц. Он поморщился. Но иногда прогресс идет вкривь и вкось, подумал он. Хотя сам Дэн этого своими глазами не видел, но по книгам и фильмам, а также по рассказам свидетелей прекрасно запомнил, что сделали с Землей перенаселенность и развитие промышленности.