Миры Рэя Брэдбери. Том 1
Шрифт:
28. Сб. «Где робомыши и роболюди бежали в робогородах» [Where Robot Mice and Robot Men Run Round in Robot Towns] (1977). Поэзия.
29. Сб. «Лучшее Рэя Брэдбери» [The Best of Ray Bradbury] (1979).
30. Сб. «Рассказы Рэя Брэдбери» [The Stories of Ray Bradbury] (1980).
31. Сб. «Одержимый компьютер и папа-андроид» [The Haunted Computer and the Android Pope] (1981). Поэзия.
32. Сб. «Духи навсегда» [The Ghosts of Forever] (1981).
33. Сб. «Полное собрание стихотворений Рэя Брэдбери» [The Complete Poems of Ray Bradbury] (1982). Поэзия.
34. Сб. «Рассказы о динозаврах» [Dinosaur Tales] (1983).
35. Сб. «Память об убийстве» [A Memory of Murder] (1984). Детективные рассказы.
36. «Смерть — удел одиноких» [Death Is a Lonely Business] (1985). Реалистическая проза.
37. Сб. «451 по Фаренгейту». — «Человек в картинках». — «Вино из одуванчиков». — «Золотые яблоки Солнца». — «Марсианские хроники» [Fahrenheit 451. The Illustrated Man. Dandelion Wine. The Golden Apples of the Sun. The Martian Chronicles] (1987). Объединение № 2, 3, 4, 5 и 8.
38. Сб. «Преобразователь Тойнби» [The Toynbee Convector] (1988).
39. Сб. «Классические рассказы 1» [Classic Stories 1] (1990).
40. Сб. «Классические рассказы 2» [Classic Stories 2] (1990).
41. «Кладбище для лунатиков» [A Graveyard for Lunatics] (1990). Реалистическая проза.
42. Сб. «На сцене: хрестоматия его пьес» [On Stage: A Chrestomathy of His Plays] (1991). Пьесы.
43. Сб. «Быстрее взгляда» [Quicker Than the Eye] (1996).
Марсианские хроники
МОЕЙ ЖЕНЕ МАРГАРЕТ С ИСКРЕННЕЙ ЛЮБОВЬЮ
«Великое дело — способность удивляться, —
сказал философ. —
Космические полеты снова сделали всех нас детьми».
Январь 1999
Ракетное лето
Только что была огайская зима: двери заперты, окна закрыты, стекла незрячие от изморози, все крыши оторочены сосульками, дети мчатся с горок на лыжах, женщины в шубах черными медведицами бредут по гололедным улицам.
И вдруг могучая волна тепла прокатилась по городку, вал горячего воздуха захлестнул его, будто нечаянно оставили открытой дверь пекарни. Зной омывал дома, кусты, детей. Сосульки срывались с крыш, разбивались и таяли. Двери распахнулись. Окна раскрылись. Дети скинули свитера. Мамаши сбросили медвежье обличье. Снег испарился, и на газонах показалась прошлогодняя жухлая трава.
Ракетное лето. Из уст в уста с ветром из дома в открытый дом — два слова: Ракетное лето. Жаркий, как дыхание пустыни, воздух переиначивал морозные узоры на окнах, слизывал хрупкие кружева. Лыжи и санки вдруг стали не нужны. Снег, падавший на городок с холодного неба, превращался в горячий дождь, не долетев до земли.
Ракетное лето. Высунувшись с веранд под дробную капель, люди смотрели вверх на алеющее небо.
Ракета стояла на космодроме, испуская розовые клубы огня и печного жара. В стуже зимнего утра ракета творила лето каждым выдохом своих мощных дюз. Ракета делала погоду, и на короткий миг во всей округе воцарилось лето…
Февраль 1999
Илла
Они жили на планете Марс, в доме с хрустальными колоннами, на берегу высохшего моря, и по утрам можно было видеть, как миссис К ест золотые плоды, растущие из хрустальных стен, или наводит чистоту, рассыпая пригоршнями магнитную пыль, которую горячий ветер уносил вместе с сором. Под вечер, когда древнее море было недвижно и знойно, и винные деревья во дворе стояли в оцепенении, и старинный марсианский городок вдали весь уходил в себя, и никто не выходил на улицу, мистера К можно было видеть в его комнате, где он читал металлическую книгу, перебирая пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы. И книга пела под его рукой, певучий голос древности повествовал о той поре, когда море алым туманом застилало берега и древние шли на битву, вооруженные роями металлических шершней и электрических пауков.
Мистер и миссис К двадцать лет прожили на берегу мертвого моря, и их отцы и деды тоже жили в этом доме, который поворачивался, подобно цветку, вслед за солнцем, вот уже десять веков.
Мистер и миссис К были еще совсем не старые. У них была чистая, смуглая кожа настоящих марсиан, глаза желтые, как золотые монеты, тихие мелодичные голоса. Прежде они любили писать картины химическим пламенем, любили плавать в каналах в то время года, когда винные деревья наполняли их зеленой влагой, а потом до рассвета разговаривать под голубыми светящимися портретами в комнате для бесед.
Теперь они уже не были счастливы.
В то утро миссис К, словно вылепленная из желтого воска, стояла между колоннами, прислушиваясь к зною бесплодных песков, устремленная куда-то вдаль.
Что-то должно было произойти.
Она ждала.
Она смотрела на голубое марсианское небо так, словно оно могло вот-вот поднатужиться, сжаться и исторгнуть на песок сверкающее чудо.
Но все оставалось по-прежнему.
Истомившись ожиданием, она стала бродить между туманными колоннами. Из желобков в капителях заструился тихий дождь, охлаждая раскаленный воздух, гладя ее кожу. В жаркие дни это было все равно что войти в ручей. Прохладные струи посеребрили полы. Слышно было, как муж без устали играет на своей книге; древние напевы не приедались его пальцам.
Она подумала без волнения: он бы мог когда-нибудь подарить и ей, как бывало прежде, столько же времени, обнимая ее, прикасаясь к ней, словно к маленькой арфе, как он прикасается к своим невозможным книгам.
Увы. Она покачала головой, отрешенно пожала плечами, чуть-чуть. Веки мягко прикрыли золотистые глаза. Брак даже молодых людей делает старыми, давно знакомыми…
Она опустилась в кресло, которое тотчас само приняло форму ее фигуры. Она крепко, нервно зажмурилась.
И сон явился.