Миры Роберта Хайнлайна. Книга 15
Шрифт:
— Ну… Одна причина такая. Мой труп могут найти здесь утром, когда на Пальмире будут катер разгружать. Тогда начнут искать вас.
— А я в это время, дорогой, уже буду за много-много километров от катера, по другую сторону горизонта. И потом: почему это меня будут искать? Я на тебе отпечатков пальцев не оставлю. Будет только несколько красных пятен вокруг шеи, и все.
— Мотивы. Вероятность. Пальмира. Пальмира — жутко принципиальная планета в отношении соблюдения законов. Может, вам и удастся там высадиться — кое-кому удавалось. Но если вас
— А я буду утверждать, что сделала это из соображений самозащиты. Ты насильник известный. Ради бога, Пит, что же мне с тобой делать? Ты — загадка для меня. Ты знаешь, что мне трудно убить тебя — я не умею убивать хладнокровно. К этому меня надо вынудить. Но оставить тебя связанным… дай-ка посчитаю… пять да три будет восемь, да еще два часа накинем до начала разгрузки… значит, десять часов минимум. А мне придется тебе рот заткнуть… а тут холодает, однако…
— Да, холодает здорово. Может быть, вы будете так добры и набросите на меня свитер хотя бы?
— Ладно, только потом он мне понадобится — кляп из него сделаю.
— Но… мне не только холодно, у меня руки и ноги онемели. Мисс Фрайди, если я останусь связанным на десять часов, у меня начнется гангрена — я и руки, и ноги потеряю. На Пальмире регенерацию делать не умеют. А пока я доберусь туда, где делают такие операции, я уже буду безнадежным инвалидом. Милосерднее убить меня.
— Проклятье, не пытайся меня разжалобить!
— Сомневаюсь, что это вообще возможно.
— Слушай, — сказала я ему, — если я тебя сейчас развяжу и дам одеться, чтобы ты не замерз, ты мне позволишь связать тебя попозже и рот заткнуть, чтобы ты не шумел? Или мне придется вырубить тебя посильнее, чем раньше. Рискуешь остаться с переломанной шеей. Я это умею, ты знаешь. Ты меня в деле видел…
— Я не видел. Видел только результаты. Слышал.
— Это одно и то же. Значит, знаешь. И знаешь, почему я на такое способна. «Мать моя — пробирка…»
— «…скальпель — мой отец», — закончил он пословицу искусственников за меня. — Мисс Фрайди, я вовсе не собирался позволить вам отключить меня. Вы, конечно, быстрая… но и я быстрый, и руки у меня длиннее. Я знал, что вы — искусственница, но вы не знали, что я — тоже. Так что, случись драка — я бы победил.
Сидя в «лотосе», я выслушала это потрясающее заявление. У меня кружилась голова. Только не обмануться! И… господи, только бы меня не вырвало!
— Пит, — сказала я умоляюще, — ты бы не стал мне врать, правда?
— Я врал всю свою жизнь, — ответил он. — И вы тоже. Однако…
Он замолчал и напряг руки… Повязки лопнули! Знаете, какова прочность на разрыв скрученного рукава хорошей, крепкой рубашки? Покрепче манильского каната такой же толщины, попробуйте.
— Не хотелось рубашку рвать, — доверительно сообщил Пит. — Хорошо хоть свитер остался. Но штаны рвать не хотелось бы — придется на людях появиться, а когда я себе новые добуду? Вам полегче будет развязать узлы, так, может, развяжете,
— Перестань называть меня «мисс Фрайди», Пит. Раз уж мы оба — искусственники…
Я стала развязывать узлы.
— Почему же ты мне раньше не сказал?
— Да, надо было. Но все время что-то мешало.
— Ну, вот… Ой, как у тебя ноги замерзли. Давай я разотру.
Нам удалось немного поспать — или мне одной. Пит тряс меня за плечо. Я открыла глаза. Он прошептал:
— Пора просыпаться. Наверное, скоро приземлимся. Уже огни зажгли.
Тусклый, сумеречный свет пробивался сверху и снизу сквозь упаковку нашего убежища. Я зевнула:
— Я замерзла.
— Сожалею. Но снаружи еще холоднее. Я тоже окоченел.
— Ты этого заслуживаешь. Насильник. Вообще ты слишком худой, Пит, надо бы тебе жирку набрать немного. Это напоминает мне о том, что мы не завтракали. Но стоит только подумать о еде, и мне кажется, что меня сейчас вырвет. Ой…
— Ну… переползай через меня, я тебе для этого дела уголок уступлю. Только аккуратно, а то места мало. И постарайся потише. Сейчас тут уже кто-то может быть.
— Грубиян. Бесчувственный грубиян. Назло тебе не буду.
В общем-то, чувствовала я себя не так уж плохо. До того как я ушла из каюты, я приняла голубую таблетку. Немного сосало под ложечкой, но это можно было перетерпеть. То есть не то ощущение, когда орешь, выпучив глаза: «Выпустите меня отсюда, я больше не могу!» Весь запас таблеток, которыми меня снабдил доктор Джерри, у меня был с собой.
— Пит, какие планы?
— Ты меня спрашиваешь? Этот побег не я придумал.
— Да… Но ты большой сильный мужчина. Я думала, ты все решишь, пока я спала. Я не права?
— Ладно. Фрайди, и все-таки, какие у тебя планы? Какие у тебя были планы, пока ты не думала, что я окажусь у двери люка?
— Не сказать, чтобы такие уж четкие. Я думала — как только мы приземлимся, они должны будут открыть люк, либо грузовой, либо пассажирский — все равно. Как только это произойдет, я думала выбраться отсюда и помчаться куда глаза глядят, не обращая внимания ни на что и ни на кого, кто бы мне по пути ни попался… и не останавливаться, пока не буду далеко-далеко от корабля. У меня нет желания ни с кем драться, и, надеюсь, никому в голову не взбредет меня задерживать… потому что я никому этого не позволю.
— Хороший план.
— Ты так думаешь? Да это вообще не план никакой. Просто решимость. Люк откроется — и я рвану.
— Это хороший план, потому что в нем нет никаких хитростей. И потом — у тебя есть большое преимущество. Они не осмелятся помешать тебе.
— Хотелось бы верить!
— Ударить тебя кто-то может только по чистой случайности. Человек, который на это отважится, будет повешен.
Как минимум. После того как ты мне рассказала конец своей истории, я понял, почему мы тебя так охраняли. Ты не нужна им живой или мертвой — ты им нужна в полном здравии. Они дадут тебе убежать.