Миры Роберта Хайнлайна. Книга 8
Шрифт:
— Я и не считал его плохим.
— Я не люблю его, но восхищаюсь им. Однако как только доходит до серьезных вещей, сразу выясняется, что я — Радбек, а он — нет. Глупо, не правда ли? В сущности, в нас, Радбеках, ничего особенного нет; мы лишь скуповатые прижимистые крестьяне. Но и меня кое-что беспокоит. Помнишь Джоэла Делакруа?
— Тот самый парень, который хотел поговорить со мной наедине?
— Верно. Так вот, он больше здесь не работает.
— И что же?
— Разве ты не знал, что Джоэл был восходящей звездой в инженерном отделе «Галактических»? Официально объявлено,
Торби закусил губу.
— Я бы хотел вернуться в Гвардию и выкинуть из головы всю эту грязь. Мне всегда хотелось узнать, что это такое — быть богатым. И вот я стал им и понял, что это — сплошная головная боль.
— Так ты все бросаешь? — в ее голосе промелькнула нотка печали.
— Я этого не сказал. Я намерен остаться и выяснить, что же тут происходит. Не знаю только, с чего начать. Ты считаешь, что я должен грохнуть кулаком по столу дяди Джека и потребовать свою долю?
— Ммм… только если рядом будет стоять адвокат.
— Тут и так полно юристов!
Именно поэтому тебе не обойтись без адвоката. Чтобы снять с судьи Брудера скальп, ты должен найти классного специалиста.
— Где же его искать?
— Черт побери, я ни разу не обращалась к адвокатам. Но поискать можно. А теперь давай-ка побродим и поболтаем, чтобы не вызывать подозрений.
Торби провел утомительное утро, изучая статьи законов, касающихся деятельности корпораций. Сразу после ленча ему позвонила Леда.
— Тор, ты не хочешь прокатиться со мной на лыжах? Ветер стих, и снег — то, что надо, — она многозначительно посмотрела ему в глаза.
— Ну…
— Да собирайся же!
Они молчали до тех пор, пока не отошли достаточно далеко от дома. Наконец Леда заговорила:
— Человек, который тебе нужен, — это Джеймс Гарш из Нью-Вашингтона.
— Я так и думал, что ты позвонила мне только из-за этого. Ты действительно собираешься кататься? Я бы хотел сию минуту вернуться в кабинет и связаться с ним.
— О боже! — Леда печально покачала головой. — Тор, мне придется выйти за тебя замуж только для того, чтобы за тобой присматривать. Итак: ты возвращаешься домой и звонишь адвокату, который не состоит на службе у Радбеков, адвокату с высочайшей репутацией. Как ты думаешь, что произойдет потом?
— Что же?
— Скорее всего, ты проснешься в тихом местечке в окружении мускулистых санитаров. Я провела бессонную ночь и приняла решение. Мне хотелось бы, чтобы папочка продолжал вести дела, но если он затеял грязную игру, то я на твоей стороне.
— Спасибо, Леда.
— Он говорит «спасибо»! Top, я сделаю это ради Радбеков. Но давай не будем отвлекаться. Ты не можешь просто так полететь в Нью-Вашингтон, чтобы встретиться с адвокатом. Насколько я знаю судью Брудера, он уже принял всевозможные меры на такой случай. Однако ты мог бы отправиться осматривать свои владения… и начать со своего дома в Нью-Вашингтоне.
— Хитро придумано.
— Я сама поражаюсь своей хитрости. Если хочешь, чтобы все прошло гладко, ты пригласишь с собой меня — папочка велел помочь тебе осмотреться.
— Ну конечно, Леда. Если тебя не затруднит.
— Пусть это тебя не беспокоит. Мы и в самом деле осмотрим некоторые достопримечательности, в Департаменте Северной Америки, например. Меня беспокоит одно: как нам ускользнуть от охраны?
— Охраны?
— Без охраны не путешествует ни один человек, занимающий такое высокое положение, как Радбек. Иначе тебя замучают репортеры и сумасшедшие.
— Мне кажется, — медленно произнес Торби, — что тут ты не права. Я ездил к бабушке и дедушке, и со мной не было никаких охранников.
— Они умеют не мозолить глаза. Готова спорить, что во время твоего визита к старикам в доме находилось не меньше двух телохранителей. Видишь того одинокого лыжника? Готова поклясться, что он катается вовсе не ради удовольствия. Так что нам нужно придумать способ оторваться от них на то время, пока ты беседуешь с Гаршем. Но не беспокойся; у меня уже есть одна идея.
Торби с интересом осматривал великую столицу, но ему не терпелось приступить к делу, ради которого они сюда приехали. Леда с трудом сдерживала его прыть.
— Первым делом — достопримечательности. Мы должны вести себя естественно.
Дом по сравнению с поместьем казался более чем скромным — двенадцать комнат, и только две из них большие. Он содержался в таком виде, будто хозяева покинули его лишь накануне. К их услугам был автомобиль с шофером и лакеем в ливрее Радбеков. Казалось, шофер заранее знает, куда их нужно везти. Они ехали под зимним субтропическим солнцем, и Леда показывала посольства и консульства различных планет. Когда они проезжали мимо величественного здания штаб-квартиры Гвардии Гегемонии, Торби велел притормозить и едва не свернул себе шею, разглядывая его.
Леда спросила:
— Твоя альма-матер, верно? — и прошептала: — Смотри внимательно. Здание напротив главного входа — именно то место, куда тебе нужно попасть.
Около Мемориала Линкольна они вышли из машины, поднялись по ступеням, и их охватило чувство, знакомое миллионам людей, когда-либо смотревшим на гигантский монумент. Торби внезапно подумал, что статуя очень похожа на отца — не буквально, но что-то такое в ней было. Его глаза затуманили слезы.
Леда прошептала:
— Здесь я всегда чувствую волнение, словно в церкви. Ты знаешь, кем он был? Линкольн — основатель Америки.
— Он сделал кое-что еще.
— Что же?
— Освободил рабов.
— Да-да, — Леда спокойно осматривалась вокруг. — Это так много значит для тебя, верно?
— Очень много, — Торби хотел было рассказать Леде о главной причине, побудившей его броситься в драку: ведь они были одни и это место наверняка не прослушивалось. Но не смог. Юноша знал, что Баслим не возражал бы, но он обещал полковнику Брисби.
Торби с трудом разбирал надписи на стенах; эти буквы и грамматика были в ходу еще до того, как английский стал английским Системы. Леда потянула его за рукав и прошептала: