Миры Роджера Желязны. Том 10
Шрифт:
— Говорят, на самом деле их родина не Земля, — сказала Кассандра, глядя вслед, — и что их завезли с Титана для зоопарков и прочих подобных мест.
— Верно.
— …И что их упустили во время Трех Дней, они одичали и выросли и стали еще больше, чем были там, откуда родом.
— Однажды я видел одну с размахом крыльев в тридцать два фута.
— Брат моего деда как-то рассказывал мне историю, которую он слышал в Афинах, — вспомнила Кассандра, — о человеке, убившем такую же летуче-паучью мышь безо всякого оружия. Она напала на него в доке, где он стоял, в Пирее, и понесла, а он голыми руками сломал ей шею. Они упали в залив с высоты примерно в сто футов. И человек остался жив.
— Это было давно, — вспомнил я, — еще до того как Контора начала кампанию по истреблению этих тварей. Тогда их было много больше и они были посмелее. Теперь они держатся подальше от городов.
— Насколько я помню эту историю, человека звали Константин. Часом, не ты?
— Его звали Карагиозис.
— А ты не Карагиозис?
— Если тебе этого хочется. Только почему?
— Потому что позднее он помог основать в Афинах Возвращенство Редпола. К тому же у тебя очень сильные руки.
— Ты возвращенка?
— Да. А ты?
— Я работаю на Контору. У меня нет политических взглядов.
— Карагиозис бомбил курорты.
— Бомбил.
— Тебе не жаль, что он их бомбил?
— Нет.
— Я действительно мало про тебя знаю.
— Ты про меня знаешь достаточно. Но можешь и спросить. У меня нет тайн, правда… Воздушное такси уже близко.
— Я ничего не слышу.
— Услышишь.
Через мгновение оно появилось в небе, скользя вниз к Косу и направляясь на радиомаяк, который я установил в углу патио. Я встал и помог подняться Кассандре, а такси уже опустилось — скиммер Рэдсона: двадцатифутовая скорлупка, вся — прозрачность и зеркальность; плоскодонная, тупоносая.
— Хочешь что-нибудь взять с собой? — спросила она.
— Ты знаешь что, только не могу.
Скиммер сел и плавно открылся сбоку. Пилот в защитных очках повернул голову.
— У меня такое чувство, — сказала она, — что впереди у тебя какая-то опасность.
— Сомневаюсь.
Слава Богу, что ни давление, ни осмос не возродят утраченное Адамом ребро.
— До свидания, мой калликанзарос.
И я сел в скиммер и прыгнул в небо, шепча про себя молитву Афродите. Внизу Кассандра махала мне рукой. За спиной солнце натягивало свою световую сеть. Мы неслись на запад. От Коса до Порт-о-Пренса четыре часа лета, серая вода, бледные звезды и я, псих. Только и оставалось, что смотреть на цветные огни…
Холл был битком набит людьми, большая тропическая луна сияла так, будто вот-вот лопнет, а причина, почему я видел и то, и другое, заключалась в том, что мне в конце концов удалось завлечь Эллен Эммет на балкон при открытых магнитных дверях.
— Снова из мертвых, — приветствовала она меня, сдержанно улыбаясь. — Год почти прошел, мог бы и послать с Цейлона открытку, здоровья пожелать.
— Ты что, болела?
— Заболеешь тут.
Она была маленькой и, подобно всем, кто ненавидит день, белой под своим полугримом, как сметана. Она напоминала мне совершенную механическую куклу с неисправной начинкой — холодная грация и некая предрасположенность бить людей ногой в челюсть, когда они меньше всего этого ожидают. Копна оранжево-коричневых волос, завязанных в гордиев узел по последней моде, что выводило меня из себя, когда я пытался его развязать — мысленно, конечно; глаза того цвета, что пришелся бы по вкусу очередному богу, на которого пал бы ее выбор именно в этот день, — да, забыл, где-то глубоко-глубоко на дне они всегда голубые. Все, что бы она ни носила, было коричнево-зеленым и весьма просторным, достаточно пару раз выйти в таком наряде, правда, ее это каким-то чудом миновало; а может, она снова беременна, хотя вряд ли.
— Что ж, желаю здоровья, — сказал я, — если ты в нем нуждаешься. Я не занимался Цейлоном. Большую часть времени я был на Средиземном.
Внутри раздались аплодисменты. Просто чудесно, что я снаружи. Исполнители как раз закончили «Маску Деметры», которую Грейб написал пентаметром специально в честь нашего гостя с Веги; вещь была в два часа длиной и скверной. Фил — человек жутко образованный и почти лысый и вполне подходил для своей роли, но с того дня, как мы остановили на нем свой выбор, нам пришлось изрядно потрудиться на будущего лауреата. Ему поручили примериться к Рабиндранату Тагору и Крису Изервуду, заняться сочинением устрашающе длинной метафизической эпики, как можно больше разглагольствовать об эпохе Просвещения и ежедневно выполнять на берегу моря дыхательные упражнения. Во всем же остальном он был человеком вполне достойным.
Аплодисменты стихли, и я услышал стеклянное теньканье заигравшей телинстры и ожившие голоса.
Эллен прислонилась спиной к ограде.
— Слышала, что ты вроде как женился недавно.
— Верно, — признал я, — но вроде как поспешил. Почему меня отозвали?
— Спроси у своего босса.
— Спрашивал. Тот говорит, что меня назначают гидом. Однако я хотел бы выяснить — почему? Настоящую причину. Я думаю об этом, но вопросов не меньше, а больше.
— Откуда мне знать?
— Ты знаешь все.
— Ты меня переоцениваешь, дорогой. Какая она из себя?
Я пожал плечами:
— Возможно, русалка. А что? Она пожала плечами:
— Обычное любопытство. А как ты говоришь обо мне людям? С кем сравниваешь?
— Когда я говорю о тебе, то не сравниваю.
— Обижаешь. Должна же я быть на кого-то похожа, если я только не уникум.
— Вот именно, ты уникум.
— Тогда почему ты не взял меня с собой в прошлом году?
— Потому что ты существо социальное и тебе нужен город. Ты можешь быть счастлива только здесь, в Порту.
— Но я не счастлива здесь, в Порту.
— Здесь, в Порту, ты несчастлива меньше, чем в любом другом месте на этой планете.
— Мы могли бы попробовать, — сказала Эллен и повернулась ко мне спиной, чтобы посмотреть с откоса на огни видимой отсюда части гавани. — Знаешь, — продолжила она, помолчав, — ты настолько уродлив, что это делает тебя привлекательным. Видимо, так.
Я остановился рядом, в паре дюймов от ее плеча.
— Знаешь, — голос ее звучал плоско, опустошенно, — ты ночной кошмар с походкой мужчины.
Я остановил свой порыв, закатившись грудным смехом.
— Знаю. Приятных снов.
Я повернулся, чтобы уйти, но она поймала меня за рукав.
— Погоди!
Я посмотрел вниз, на ее руку, затем вверх, на ее лицо, затем вниз, на руку. Она выпустила рукав.
— Знаешь, я никогда не говорю правду, — сказала она. Затем засмеялась своим коротким ломким смешком. — …И я подумала, что кое-что тебе следует знать об этой поездке. Здесь Дональд Дос Сантос.