Миры Роджера Желязны. Том 1
Шрифт:
Мы продолжали стремительно подниматься — и грохот бездны стал мало-помалу слабеть. Лигейя настояла на своем — промыла мои изрезанные ладони и перевязала их. К счастью, она успела принести в гондолу очень много нужных вещей, пока мы с Петерсом были заняты покойным капитаном.
Мы намеревались достичь на шаре если не Европы, то хоть какого-нибудь цивилизованного места. Но вскоре выяснилось, что мы не способны контролировать движение воздушного аппарата. Как бы то ни было, постоянный ветер нес нас куда-то на север — куда же еще можно лететь с Южного полюса! Зато высотой мы могли управлять, сбрасывая балласт или выпуская из шара некоторое количество газа. Перемещаясь по вертикали, мы могли искать благоприятный ветер. Увы, не было способа с точностью определить направление нашего полета.
Месье Вальдемар свернулся калачиком в углу гондолы. Лигейя накрыла его куском брезента, и со временем мы привыкли к его присутствию, как привыкают к тумбочке в углу комнаты. К тому же в этой тесноте мы использовали его именно в качестве мебели: Лигейя присаживалась на него и часами медитировала; Петерс приваливался в нему спиной и сидя дремал; я использовал месье Вальдемара как оттоманку.
Избыток эмоций приводит к отупению. Так что в первый день на воздушном шаре мы слабо воспринимали сам факт полета и страшной высоты. Наши прежние и теперешние испытания превратили нас в неких сомнамбул. Когда мы начали воспринимать высоту, мы уже бессознательно привыкли к ней, так что шок был ослаблен.
Вообще надо сказать, что на мою долю выпало событий с лихвой. Как только выдерживали мои нервы — вспомнить хотя бы пытки в камере инквизиции, за которыми последовало дикое путешествие на корабле-призраке «Дискавери», а до того ведь был пир у принца Просперо, закончившийся приходом Красной смерти… Кому как не мне знать чувство, которое бывает, когда заполночь зачитаешься фантастическим романом, — эмоциональное напряжение отодвигает сон, но не совсем, и события в книге уже не совсем события в книге, а как бы часть реальности. Разница одна: читатель может тряхнуть головой, отогнать наваждение и захлопнуть книгу. Мне же не было дано благостного избавления — возможности отложить книгу. (Хотя это сравнение в моем случае может хромать: сам я прежде редко сдавался в плен своему читательскому воображению. Но у меня — так же, как у пылкого читателя — есть своеобразное утешение: яркое живое чудо события обычно предшествует фальшивым утешительным философским сентенциям — не потому ли все мы склонны засыпать над философскими трактатами?) Мой ум в таком состоянии туманился, мысли блуждали, перед глазами все плыло — и я мыслил телом, а не умом.
Второй и третий день прошли примерно так же, хотя реальность все чаще скреблась в двери нашего сознания. Мы ели, беседовали, а Грип время от времени осыпал нас ругательствами, сидя или на мотке веревки в углу или — бесстрашно — на краю гондолы.
Чуть ли не целую неделю мы прыгали вверх-вниз на большой высоте и ловили ветер, влекущий нас на север. Мы втроем гадали, какой нынче месяц — июнь, июль или август? Было глупо тревожить месье Вальдемара по такому пустяковому поводу.
Словом, путешествовали мы без особых приключений. На следующей неделе мы совершили посадку на тропическом острове — приземлились на поляне, заросшей многоцветными травами. Следовало срочно пополнить наши запасы воды. Всего остального было вдоволь.
Что за прелесть был этот остров! Откуда-то с гор текла молчаливая в долине река, а вокруг нас виднелись многочисленные гейзеры и разломы, курившиеся вулканическими газами. Мы напились холодной чистой воды, заполнили ей все имевшиеся в корзине емкости, а шар накачали горячим газом из вулканической трещины.
Затем вновь поднялись в воздух, нашли подходящий воздушный поток и направились дальше — туда, где по нашим расчетам находился север. Вскоре мы очутились над непроглядным слоем туч. И этим тучам не было конца.
Мы заспорили, надо ли нам спуститься ниже пелены облаков и уточнить свой маршрут. Решили, что не стоит. Слишком мала вероятность того, что мы увидим на земле какие-то знакомые ориентиры. Зато, спускаясь сквозь слой туч, мы можем запросто напороться на горный пик.
Так мы и летели поверх облаков — день за днем. Мы потеряли счет времени. Но решили держаться, пока не кончатся запасы воды и пищи. Было бы глупо потерпеть аварию вдалеке от нашего полушария или где-то в тропиках, далеко от умеренной зоны. Летим в сторону родных мест — ну и ладно. От добра добра не ищут.
Только когда в воздушном шаре обнаружился разрыв и утечка газа, мы приняли решение спускаться.
Это оказалось не так-то просто. Сперва мы чрезвычайно долго летели среди облаков — в густом тумане, словно через слой ваты, где время совершенно остановилось. О продолжительности нашего полета можно было судить только по тому, что мои изрезанные руки успели поджить.
Когда мы наконец вынырнули из облаков, под нами расстилались зеленые леса. К нашему облегчению, это были не тропические леса. Но о своем местонахождении мы больше ничего не знали.
Мы летели дальше — достаточно низко над землей, в надежде завидеть следы цивилизации. Так прошла еще одна ночь.
Заря занималась в верхних слоях атмосферы, когда мы проснулись на следующее утро. У поверхности же еще царили густые сумерки. Но милые сердцу звуки и запахи оповестили нас о наличии внизу жилья. Мы опустились пониже, и в рассветных лучах я разглядел сельскую дорогу и дорожный знак на перекрестке с указанием, сразу согревшим наши души: «Ричмонд — 10 миль».
Мы приземлились, выпустили газ из шара и спрятали наш летательный аппарат в лесу. Из месье Вальдемара получился плохой ходок — он шатался, волочил ноги. Чтобы он нас не задерживал, мы оставили его на попечение Лигейи, а сами направились на разведку. Надо было разжиться транспортным средством для перевозки месье Вальдемара.
Пройдя милю-другую, мы услышали голоса. Мы с Петерсом немного изменили наш маршрут и через несколько минут подошли к приотворенным металлическим воротам.
Из-за ворот выглядывал какой-то мужчина. В следующее мгновение он приветливым жестом пригласил нас зайти внутрь. Это был видный и красивый джентльмен старого закала — изысканно одетый, с изящными манерами и тем особым выражением лица, важным, внушительным и полным достоинства, которое производит столь сильное впечатление на окружающих. Мы обменялись рукопожатиями, и он представился: мистер Майар.
А вот люди за его спиной производили совсем иное впечатление.
По двору прогуливались престранные личности в причудливых нарядах разных эпох и народов. Среди них была женщина, которая периодически останавливалась, начинала размахивать руками и басовито кричать во весь голос: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»
— Нельзя ли одолжить у вас на время дрожки или хотя бы телегу или тачку? — спросил я. — Мы были ли бы премного обязаны вам, сэр.
— Полагаю, что-нибудь найдется, — ответил мистер Майар. — Впрочем, вам следует беседовать на эту тему не со мной. Пройдемте в центральное здание — надеюсь, кто-нибудь в конторе сумеет помочь вам.