Миры Роджера Желязны. Том 28
Шрифт:
«СОВОКУПНОСТЬ СЛОВ ОДИН (ПОЛНЫЙ ДИАПАЗОН ФЛЕКТИВНЫХ ЦИКЛОВ): Доброе утро/день/вечер. Мы приветствуем вас от имени Земли и желаем вам хорошей охоты/рыбалки/урожаев/тучного скота/побед. Мы теплокровные, всеядные, патриархальные, высокоразумные существа. Мы нуждаемся во многих вещах. У нас есть много вещей, которые мы можем предложить другим существам, независимо от того, похожи эти другие на нас или нет. Кто вы? Что у вас есть/в чем нуждаетесь?»
Вопрос за вопросом, и каждый вопрос, укладываясь на другой, заполняет Форму. Теоретически все вопросы ставятся тем самым в равное положение относительно
Словно в плохоньком адюльтере по гипертелефону, ответы пришли какие-то гермафродитные:
«Доброе утро. Мы — слуги. Мы служим. Наши хозяева/правители — яйцекладущие. Мы всеядные. Мы разумные. Мы ни в чем не нуждаемся. Наши хозяева/правители дают нам все. Что вы хотите?»
И так далее по накатанной колее. На все наши ключевые вопросы — «мы не делаем то-то/знаем то-то/нуждаемся в том-то. Наши хозяева/правители делают то-то/знают то-то/не нуждаются в том-то».
Они нам рассказали о себе все. Одержимый энтомолог был бы, наверное, от такого интервью на седьмом небе от счастья — примерно так же, как наш одержимый энтомолог Дейв Болтон.
— Пожалуйста, — взмолился он, — спроси их, не видят ли они поляроидной вспышки…
— Ш-ш! — произнес я, который руководил всем. — Позже.
Не замечал ли я капкана для медведя на газоне нашего сотрудничества? Мы готовы помочь вам, но — проклятье! — сэр, мы просто не знаем ответа на этот вопрос. И так далее.
«Не предлагай, — написал я на листке бумаги, — чтобы мы говорили с их хозяевами. Подожди, пока они сами не предложат».
Я положил записку перед Скарлом, надеясь, что чтение написанного мной удержит его от передачи той мысли. Я ждал, что последует.
Они предложили.
Скарл повернулся ко мне.
— Скажи им, что мы должны посовещаться, — ответил я. — Спроси, где их хозяева, как они выглядят, почему сами не пришли. И спроси, не предлагали ли они, чтобы мы послали тебя.
— Меня?
— Тебя.
Он спросил, и они ответили, что им придется посовещаться.
Да, в конце концов они поставили нас в известность, что и в самом деле их правители (которые живут в вечной ночи) упомянули, что мы можем послать нашего единственного паралинга, если возникнет необходимость пояснить что-нибудь. Хотим ли мы?
— Скажи им «да», — велел я, — но не сегодня. Нам нужно еще немного посовещаться.
В тот день мы вчерне проанализировали Форму.
Полетев на крыльях смелого воображения, мы пришли к выводу, что правители схожи с муравьиными царицами и не любят покидать гнездо. В нашу задачу входило доставить на Мясник Форму, проанализировать ее и написать рекомендацию, а поэтому раз уж они не хотели идти к нам, то нам ничего не оставалось, как только пойти и самим навестить
— В нарушение всех правил мы тоже вооружились до зубов, — сказал я Хейлу, — а каждый зуб снабдили крохотным стеклянным капсюлем, ты и не слышал о таких. Я был почти обязан испробовать их.
— Да уж, конечно, догадывался, — фыркнул он. — Однако в моих неврозах нет ничего дурного. Я обеспечил его самыми лучшими, что у меня были.
— Уверен, что он оценил это по достоинству, — ответил я, наливал ему выпить. — Ты веришь в легенду о кольце царя Соломона?
— Ну-у, как в обобщенный образ…
— Образы, черт! Веришь ты в эту историю или нет?
— Да, в ней есть многоуровневый неосознанный смысл.
— Ну так перейди на минутку на мой уровень и ответь на вопрос. Забудь о психоструктурной дребедени. Может ли один интеллект управлять другим нефизическими методами?
— Харизма [10] , — заявил он, — необычный феномен. Здесь обычно действуют многие факторы.
— Выпей-ка лучше еще, а заодно проглоти и свою харизму. Я говорю о парапсихических явлениях. Если паралинг способен посылать и принимать, то почему не нечто большее?
10
Способность пророчествовать и творить чудеса; притягательная сила.
— Приказы? — спросил он. — Парагипноз? В особых случаях такое возможно.
— Я бы привел аналогию с ударом молнии, выплавляющей в песке свое изображение.
Я стал подливать ему.
— Хватит, — сказал он. — Психологи только пьянеют, а психиатры пьянеют и крушат все подряд. К чему ты, собственно, клонишь?
— Кольцо действует двояко.
Да, Лиза, именно так. Не просто перевод, а нечто большее. В тот первый серый день в подземных пещерах Скарл закончил триддатисекундный посыл информации, и стенографист бросил свой стенопис.
— Не могу записывать, — заявил он.
— А в чем дело? — спросил я.
— Моделятор испортился. Я не улавливаю ни голосов, ни даже понятий.
— А что ты улавливаешь?
— Очень красивый мелодичный звук — будто музыкальное произведение. Эмоциональное резюме чего-то. Только не спрашивайте чего.
Я и не спрашивал. Я спросил Скарла. Разозлившись, что меня самого охватила приятная леность, я сбросил с себя чары и закричал:
— Что происходит?
— Ш-ш!
В полной темноте я нащупал его плечо, но его шепот был обращен в никуда, и рядом с прибором он был нигде.
— Свет! — крикнул я. Но мой крик опередила моя мысль о свете.
Послышался звук, будто кто-то скреб по бетону жесткой щеткой, и наш свет взорвался пучками лучей, устремившихся по всем направлениям.
Мы, люди, были одни, и еще Скарл. Он прислонился к стене туннеля примерно в десяти футах от нашей группы и улыбался. Я повторил вопрос.