Миры Роджера Желязны. Том 29
Шрифт:
— Ну и смех, — фыркнула хозяюшка Блотт. Гар удивился, когда книга была засунута под жировую складку, а освободившаяся рука протянута ему. Гар взял ее и пожал, едва ощущая кости под пухлой плотью. Он посмотрел, как жир перекатывается рябью вверх и вниз по руке, и заинтересовался, как такая масса жировой ткани могла бы амортизировать силу удара «Бабочка с Двойными Клыками и Хвостовым Жалом».
Гордо приподнял голову; при этом у Гара возникло впечатление, что череп этого человека переместился внутри покрывающей его плоти, не
— Вы — убийца принца, тот, кого называют Парией, верно?
— Да.
— Я и сам был приличным убийцей в молодости, ведь был, а, Фэнни?
— Прикончил приличное количество пирогов, бочонков, и табуретов в таверне, это да, жирный пень.
— Женщины, ничего-то они не помнят. Дракона я убил, я сам. Шмирнов его звали. Убил насмерть.
— Ты на него дыхнул, да, Гордо?
— Нарисовал ему твой портрет, Фэнни. — Гордо сверкнул улыбкой, и Гар успел заметить его зубы, похожие на три обгоревших пенька после лесного пожара. — Что она знает? Ты ведь мне веришь, мальчик?
— Конечно, сэр.
— Вот и славный парень. — Лицо Гордо перетекло в сторону Гара. — А если вас надо потренировать, то я готов. Только учтите, что я уже не такой быстрый, как в молодые годы.
— Не стану злоупотреблять вашей любезностью, сэр. — Гар указал на кружку. — Могу ли я ее для вас наполнить?
— Сделайте одолжение. Воспоминания вызывают жажду.
— Могу себе представить. Вот, пожалуйста.
— Премного благодарен. Видишь, Фэнни, твой мальчик все же научил их там, в столице, хорошим манерам.
Мать Спайдо в ответ что-то проворчала и грозно загремела горшками и сковородками. Спайдо, предупреждая просьбу матери, пошел за водой и спелой репой, оставив Гара в компании дядюшки Гордо. Пока Гордо продолжал повествовать, как он чуть не прикончил Удан Канна, попав в засаду, где на него бросилась сразу дюжина хингистов, которых он убил, хоть ему и было их жаль и все такое, Гар пытался припомнить, что написано в учебниках Тиан-ши-шеки насчет способов ускорить неизбежное в случае патологического ожирения.
По мере того как день клонился к вечеру, подвиги Гордо завели его на север, на родину Джэнси Гейн, и дальше. Ароматы кипящих, жарящихся и пекущихся блюд в конце концов вывели Гара из задумчивости и прервали его собственные воспоминания. Они даже заставили Гордо вставить описание пира в самый разгар битвы, и он начал пускать слюни, словно голодный охотничий пес, стоящий с подветренной стороны от хорошо прожаренного ростбифа.
Мать Спайдо послала Гара с сыном к ручью, чтобы умыться и принести воды. На Спайдо было жалко смотреть.
— Простите, сэр, даже не знаю, что вы должны подумать о моих родных.
— Я нахожу их очень интересными. Ты сказал, что твоя мать живет в своем собственном мире…
— Да, сэр.
— Твой дядя привносит в него от себя добрый кусок.
— Это правда, сэр. Никогда не знаешь, что он скажет.
— Или насколько можно верить сказанному. Спайдо удивленно поднял брови и взглянул на убийцу.
— Сэр, я думаю, вы точно знаете, насколько этому можно верить.
— Понял.
Спайдо стряхнул с рук воду.
— Если дядюшка Гордо рассказывает не о деревне или происходящих в ней событиях, то его сведения устарели на десять лет.
— Кроме тех, которые ты сообщил ему в своих письмах.
— Я лишь вскользь упомянул о вас, сэр, до того, как узнал о задании и все такое.
— Я это запомню, Спайдо. Спасибо.
К тому времени как они вернулись в дом, Гордо переместился со своего места у стенки во главу стола. Гар отметил, что у той стены, где сидел Гордо, не было скамьи или табурета. Ему показалось, что под покрывалом мелькнул край толстого бревна, но он не был уверен, потому что Гордо восседал на нем, словно какой-то странный гибрид гриба с человеком.
Хозяюшка Блотт усадила Спайдо по правую руку от себя, а Гара по левую, потом постучала по крышке стола деревянной разливной ложкой. Резкий звук прервал рассказ Гордо о приключении в Башне монахинь ордена Пресвятой Девы с Сильно Бьющимся Сердцем, и хозяюшка Блотт начала говорить прежде, чем он смог продолжить.
— Ладно, мы с вами сейчас устроим пир и назовем его официальным банкетом по случаю возвращения моего сына, героя Торфея. Будет подано четыре с половиной перемены и еще немножко. Сперва суп.
Она отошла назад к плите и вернулась с огромной кастрюлей и четырьмя мисками, размером со стальной шлем. Разлила по мискам густое коричневое варево, в котором плавали куски странной формы, и поставила миску перед каждым из гостей.
— Давайте ешьте, и чтобы все съели!
Гордо и Спайдо схватили миски и начали пить, Гар последовал их примеру, не дожидаясь ложки. Аромат ударил ему в ноздри, будто кулаком, — не больно, но чувствительно — и, вкусив первый глоток, он вздрогнул. Острый бульон был восхитительным, а маленькие кусочки овощей взрывались на языке, словно хлопушки с сюрпризом из ароматов. Ломтики ветчины таяли во рту, а крупные куски немного жестковатого мяса — очень похожего по вкусу на куриное — вносили в блюдо экзотическое разнообразие. Он не успел опомниться, как опустошил свою миску, вслед за сидящим напротив Спайдо, протянул ее хозяюшке Блотт:
— Еще, пожалуйста.
Широко улыбаясь, хозяюшка Блотт разделила остаток между Гаром и Спайдо, холодно проигнорировав Гордо. Сперва Гордо возмутился было, но быстро сообразил, что если он не может наполнить свой рот едой, то может наполнить воздух словами, и возобновил свой рассказ о монашках.
Суп был настолько хорош, что Гару показалось, будто эта история стала гораздо интереснее, чем в начале трапезы, и даже почувствовал, что ему больше не хочется оказывать Спайдо ту услугу, которую Удан Канн оказал ему самому.