Миры Роджера Желязны. Том 29
Шрифт:
Кусты катились по пустыне, волоча за собой ветки в отчаянной, но тщетной попытке остановиться. Время от времени одно из вращающихся растений ударялось о невидимый барьер и замирало, расплющенное, истекая жизненным соком в сухую почву.
Ветра не было. Деревья с изуродованной корой, покрытой чешуей, словно проказой, ждали, когда их похоронит под собой пыль. Это было все то же обреченное и бесплодное место, которое Джэнси видела в последний раз тогда, когда… когда в последний раз открыла глаза в Запустении Томидор.
— Хочешь устроить здесь привал? — предложил Калла Малланик, явно сочувствуя физическому состоянию Джэнси.
Она поморщилась. Наверное, она сейчас похожа на ходячую смерть. Она несомненно и чувствовала себя как ходячая смерть; но как раз сейчас лучшим способом избежать Смерти во всем ее гибельном величии было продолжать идти вперед, пока они не дойдут до Антуруса.
— Нет, — ответила Джэнси. — Нам необходимо продолжать движение, пока еще светло. Кроме того, чем дальше мы уйдем от горы, тем лучше.
— Гора не питает к нам враждебности, знаете ли, — заметил отшельник. — Мы просто случайно оказались на ее пути.
— Ошибка, ошибка, ошибка, — возразила Сомбризио. — Казалось бы, ты должен знать кое-что о Пустыне, проведя в ней столько лет.
— Гора такая большая, что ей вовсе ни к чему питать к нам враждебность, — заметил Калла.
— Правильно, — подтвердил уцелевший наемник-эльф. — Я вспоминаю Илавила из рода Скал и его верхового бронтозавра. Он утверждал, что бронтозавр — самый покладистый из всех живых созданий. Возможно, он и был таковым, но однажды в холодную ночь он решил прижаться к Илавилу, чтобы согреться. Героическая смерть, как вы считаете?
Юнец из Бруклина опустил свою гармошку, на которой тихо наигрывал «В первом багажном вагоне». Лицо его было печальным.
— Жаль, что так получилось со стариком, — сказал юнец убитым голосом. — Он был… он был человеком, с которого мы все брали пример. А потом — бац — и его нет. Какая же это демонстрация мастерства, если тебя выдавили, как тюбик с зубной пастой?
— Гм-м, — ответил Калла. — Скорее как тюбик с красной краской, насколько я разглядел. Конечно, следует провести экстраполяцию, учитывая лунный свет.
Наемник-эльф обнял рукой плечи юнца и сказал:
— Не принимай это так близко к сердцу, малыш. У него не было ни единого шанса. Не в нашей власти выбирать, быть ли Тиббальтом, или просто одним из множества рядовых наемников.
— Я говорила о том, — произнесла Сомбризио, — что никого из вас, по-видимому, не интересует нечто такое, от чего зависит ваша жизнь…
Речь перстня оборвалась, завершившись болезненным воплем.
Джэнси посмотрела на свой палец.
— Ах, прости, Сомбризио. Я…
— Сплю на ходу, — закончила та. — В конце концов, почему сегодня что-то должно быть по-другому? Я хотела только сказать, что гора теперь уже не бродит наугад. Она следует за мной.
— Ерунда! — сказал отшельник.
— Вот как? — возмутилась Сомбризио. — Такая же ерунда как и то, что последним твоим деянием перед тем, как покинуть Калтус, было ограбление ящика для сбора пожертвований для бедняков в Приюте Сестер Утерянной Добродетели?
— А, — отозвался отшельник. — Я хотел сказать, что в этом есть смысл.
— И к тому же, — продолжала Сомбризио, которая никогда не останавливалась на полпути, учуяв душевную рану, — ты добыл всего-то три оловянные пуговицы и улитку.
Джэнси оглянулась в сторону наемников.
— Эй, малыш! — позвала она.
— И когда улитка выползла в ту ночь из твоего кошелька, она слизью написала на спине твоей одежды «вор», — с торжеством закончила Сомбризио.
Юнец из Бруклина поднял глаза.
— Да, госпожа? — ответил он, нервно сжимая в руке гармошку.
— Мне кажется, что Старик пострадал больше, чем даже Хормазд Центурион, — сказала Джэнси. — Я хочу сказать, что такое семьдесят восемь отдельных ран по сравнению с целой горой, которая на тебя обрушилась, а?
— Вот это да! — воскликнул наемник. Его глаза широко раскрылись от удовольствия. — Вы и правда так считаете, госпожа?
— Все так считают, малыш, — заверила его Джэнси.
— Ух ты! — обрадовался юнец. И продолжал, обращаясь к эльфу: — Послушай, ты заметил, как широко Старик раскинул руки и ноги, падая лицом вперед? Он уж постарался, чтобы его расплющило как можно тоньше. Вот это мастерство, если я когда-либо видел мастерство!
Калла Малланик взглянул на Джэнси.
— Это был добрый поступок, — тихо произнес эльф.
— Не могу больше выносить эту проклятую песенку о покойной матери в багажном вагоне, — ответила Джэнси так же тихо.
— Готова выслушать, почему гора меня преследует, благородная героиня? — осведомилась Сомбризио.
— Да, — ответил Калла. — Мы бы…
— Потому, что я больше всего напоминаю ей всемогущего пророка на его пути к небесам прямым переводом, — сказала Сомбризио, намеренно перебив эльфа. — Возможно, кто-то из вас считает, что может дать лучшее определение?
Джэнси пожала плечами. Это движение напомнило ей о ране в плече. Боль исчезала за завесой адреналина в минуту опасности, но совсем не проходила.