Миры Роджера Желязны. Том 2
Шрифт:
— Ты сильна, малышка.
— Я привела тебя бороться, — сообщает она.
Он косится на голубое ложе, потом смотрит на девушку, и в уголках его рта появляется улыбка. Она медленно качает головой.
— Не так, как ты думаешь. Сначала ты должен победить меня в схватке. Мне не нужен обычный мужчина, чей хребет может не выдержать моих объятий. Ни к чему мне и тот, кто устанет через час или три. Мне нужен мужчина, чья сила текла бы рекою — бесконечно. Таков ли ты, Вэйким?
— Ты видела меня в схватке.
— Ну и что с того? Я сильнее всех мужчин, с которыми когда-либо встречалась. Ведь и сейчас, когда ты все сильнее и сильнее притягиваешь меня к себе, у тебя ничего не выходит.
— Я боюсь причинить тебе боль, детка.
В ответ она смеется и сбрасывает его руку со своего запястья, ныряет под нее, хватает его за бедро — та разновидность наге-ваза, что называется ката-гарума, — и швыряет его через весь сад любви.
Он поднимается на ноги и поворачивается к ней. Затем стягивает через голову свою рубашку, которая была белой. Он встает на цыпочки и вешает ее на ветку дерева.
Она подходит к нему вплотную.
— Теперь ты будешь бороться со мной?
В ответ он срывает с куста розу и протягивает ей.
Она отводит локти далеко назад, сжимает кулаки. Затем обе ее руки устремляются вперед, и, вращая кулаками, она наносит ими два удара-близнеца ему прямо в живот.
— Тебе, похоже, не нужен цветок, — роняя его, с трудом выдавливает из себя Вэйким.
Ее глаза мечут синие молнии, когда она наступает на розу.
— Теперь ты будешь бороться со мной?
— Да, — говорит он. — Я научу тебя захвату, который называется «Поцелуй».
И он сжимает ее в своих могучих объятиях, тесно прижимая к себе. Он находит ее рот, хотя она и отворачивает лицо; он выпрямляется и отрывает ее от земли. Она не может вздохнуть в его объятиях, не может высвободиться из них; и поцелуй длится, пока силы не начинают оставлять ее, и он несет ее к ложу и укладывает на него.
Повсюду розы, розы, музыка, движущиеся огоньки — и один сломанный цветок.
Красная Ведьма тихо плачет.
Ее наперсник ничего не понимает.
Ну да скоро поймет.
Зеркало заполняют мужчина на женщине, женщина под мужчиной.
И видны в нем движения на Блисе.
Интерлюдия в Доме Жизни
Озирис сидит в Доме Жизни, потягивая кроваво-красное вино. Вокруг него в воздухе разлито зеленое свечение, и не отыщешь здесь и намека на что-либо холодное или резкое. Сидит он в Зале Ста Гобеленов, и вовсе не видно за оными стен. Пол устлан тканью — толстой, мягкой, золотистой.
Он отставляет пустой бокал и встает. Пересекая Зал, подходит к зеленому гобелену, отодвинув его, заходит в открывшийся за ним застенок. Нажимает на три координатные кнопки в стене и, отодвинув вновь гобелен, выходит в комнату, расположенную в 348 милях к юго-юго-западу от Зала Ста Гобеленов на глубине 78544 футов.
Комната погружена в полутьму, но и здесь чувствуется присутствие зеленого свечения.
На полу, скрестив ноги, сидит человек в красной набедренной повязке и, кажется, не замечает вошедшего. Его спина согнута, и он не шевелится. Тело у него нормально сложенное, гибкое, мускулатура как у пловца. Волосы густые, очень темные, но все же еще не черные. Светлая кожа. Он наклонился вперед и вроде бы не дышит.
Внезапно напротив него появляется еще один человек, он сидит в той же позе и одет точно так же. Его фигура, волосы, мускулатура — те же самые. Во всех отношениях он тот же, и он отрывает свои темные глаза от крохотного желтого кристалла, который перед тем созерцал. Он смотрит вверх и видит птичью голову Озириса — оранжево-зеленую, желто-черную; глаза его расширяются, когда он произносит: «Опять получилось», и сидящий к Озирису спиной исчезает.
Его двойник берет кристалл и прячет его в подвешенный к поясу матерчатый футляр.
— Девятисекундная фуга, — говорит он.
— Это твой рекорд? — спрашивает Озирис, и звучит его голос, как скрипучая пластинка, проигрываемая на слишком большой скорости.
— Да, отец.
— Ты еще не можешь ею управлять?
— Нет.
— А сколько на это уйдет еще времени?
— Кто знает? Ишибока говорит, что, быть может, пара-другая столетий.
— И ты станешь мастером?
— Заранее никто не поручится. Во всех мирах не наберется и трех десятков мастеров. Чтобы достичь нынешнего уровня, мне понадобилось два века, и лишь менее года тому назад появились первые результаты. Конечно, когда сила обретена, она продолжает расти сама собой…
Озирис качает головой и делает шаг вперед, кладет руку ему на плечо.
— Гор, сын мой и мститель, я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что. Лучше бы ты был мастером фуги, ну да это не обязательно. Чтобы выполнить это задание, вполне можно обойтись и твоими способностями.
— Что же это за задание, отец?
— Твоя мать, желая вновь добиться моего расположения и вернуться из изгнания, сообщила мне кое-какую новую информацию об активности моего коллеги. Похоже, что Анубис послал в Срединные Миры нового эмиссара; без сомнения, чтобы обнаружить нашего старинного врага и уничтожить его.
— Ну и хорошо, — кивает Гор, — если он преуспеет. Я, правда, в этом сомневаюсь, ибо все предыдущие его посланцы каждый раз терпели неудачу. Сколько он их уже послал? Пятерых? Шестерых?
— Шестерых. Этот, которого он окрестил Вэйкимом, — седьмой.
— Вэйким?
— Да, и эта сука говорит, что он — нечто особенное.
— То есть?
— Возможно, что шакал потратил целую тысячу лет, натаскивая его ради этой цели. Может быть, что он столь же искусен в бою, как и сам Мадрак. И похоже, что он носит особый знак, которого не было ни у кого из предыдущих. Не исключено, что ему дозволено черпать энергию прямо из поля.