Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар
Шрифт:
Ив, однако, послушно отвернулся: не следовало забывать о заряженном пистолете, скрывающемся, видимо, где-то в недрах обширного пиджака.
Послышался треск отпираемой оконной рамы. Щеколды, как водится, присохли к краске. Следом мягко прошелестела ткань, словно Элмер, придерживая штору, взбирался на подоконник, и все стихло. Через мгновение Ив понял, что остался один, и тогда кинулся к окну. Элмера нигде больше не было: ни под окном четвертого этажа с переломанной или, на хороший конец, вывихнутой ногой, ни на стене, не имеющей абсолютно ничего, за что можно было бы зацепиться.
— Вот
Снизу, из ресторана, долетала музыка. Ив подошел к телефону и набрал номер, через два гудка нажал на рычажки и набрал снова.
— У вас уже есть что мне сообщить? — сразу же спросил Кайман.
— Да, — сказал Ив. — На меня вышел некто Элмер. По-моему, он из контрразведки.
— Почему вы так думаете?
— Он слишком много знает.
— И о вашей миссии тоже?
— Нет, но он едва меня не убил, когда я упомянул о Крепости.
— То есть вы проговорились? — заключил Кайман.
— Он взял меня на мушку, — буркнул Ив. — В прямом и переносном смысле…
— Я всегда считал, что на вас нельзя положиться, — сказал Кайман. — К сожалению, у нас не было выбора.
— Это ваши проблемы, — огрызнулся Ив. — Вы лучше скажите, что вы намерены предпринять для обеспечения моей безопасности?
— Наберите номер три, пять, пять, пять, пять, три. Спросите Хованта. Он вам скажет, что дальше…
— Вас понял, — проговорил Ив.
— И звоните мне, когда у вас будут настоящие данные!
«Надо же, Ховант, — подумал Ив, все еще держа трубку в руке. — Неужели тот самый Ховант, борец за чистоту окружающей среды?»
Он набрал номер, названный Кайманом. Откликнулись мгновенно, словно давно и с нетерпением ожидали звонка.
— Я Маргит, — сказал Ив. — Мне посоветовал обратиться к вам Кайман.
— А-а, жив еще старый крокодил! — раздался в трубке жизнерадостный голос. — Постойте, это какой Маргит? Журналист?
— Он самый, — вздохнул Ив.
— Ага… И какие у вас проблемы?
— Мне угрожал оружием некто Элмер.
— Ого! — восхитился Ховант, которому, похоже, все было в радость. — Вам повезло, Маргит, что он только угрожал, а мог и пульнуть!
— Что мне делать?
— Пока ничего. Главное — оставайтесь на месте. У вас какой номер?
Ив назвал. Ховант еще раз попросил его никуда не выходить и отключился.
Не зная, чем себя занять, Ив лег в постель. Спать не хотелось, и он, включив ночник, взял книжку Банева, на этот раз принимаясь читать с начала. Постепенно чужой вымысел — или чужая истина — увлек его. Показалось забавным, что автор сделал героем своей книги себя самого.
«Вот бы мне так поступить, — мимолетно подумал он, — описать свои собственные приключения в этом городишке. Да нельзя».
Было понятно, что содержание «Гадких лебедей» чистая выдумка. Нескончаемый дождь, как на Венере Брэдбери, действительно жутковатые детишки, рассуждающие как не по-людски взрослые взрослые, загадочные мокрецы из непроницаемого Лепрозория, словом, Апокалипсис. Но чем дальше читал он, тем сильнее глодало его пока еще смутное, неопределенное беспокойство. Что-то напоминала ему эта история. И только к исходу ночи, когда посерели шторы, а пальцы
Банев, или кто иной, описал все так, как могло бы происходить, продержись Крепость до середины века. В том, что Крепость и Лепрозорий — одно и то же явление, у Ива не было сомнений. Зурзмансор, Банев, Голем этот, Квадрига — все они, так или иначе, существовали в реальности. Бол-Кунац… Неужели Бол-Кунац, который Президент? Тогда ай да Президент у нас, выкормыш Крепости, то бишь Лепрозория…
«А ведь могли, — возбужденно думал Ив, — судя по тому, что я о них знаю — даже не знаю, а думаю, — вполне могли. Боже мой, неужели я угадал! Но кто в это поверит? Кайман, например, никогда. Для него это не данные…»
Ив представил, как кладет на стол перед Кайманом брошюру, а тот берет ее брезгливо двумя пальцами и начинает медленно наливаться рептильной зеленью.
«Где данные?!» — «Перед вами, сэр!» — «Это что, беллетристика?!!» — «Ну, в некотором роде…» — «А где замеры, результаты экспресс-анализа где?!!» — «Где-где, в…»
Пора заняться делом вплотную, а то ведь сожрут. Как там о таких говорят? Порвут на части и проглотят не разжевывая… С них станется.
Вручение премии
По мысли доктора, человечество условно можно было разделить на три категории. В первую он включал подавляющее большинство людей, во вторую — очень незначительную часть, а к третьей Юл Голем с уверенностью мог отнести только своих пациентов. Люди, рассуждал он, могут быть либо Заказчиками, либо Архитекторами Храма Справедливости, но, чтобы стать Подрядчиком, или, иначе, Строителем его, мало быть человеком. Храм этот всегда оставался лишь мечтой, мифом о будущем. Одним из основных условий его возведения было полное согласие между потенциальными Строителями, но оно было недостижимо в мире, где чужая культура считалась варварской. Библейский миф о Вавилонской башне — очень точная иллюстрация невозможности такого взаимопонимания, с той лишь поправкой, что у людей никогда не было единого языка.
Заказчики всегда были. Обыкновенные страждущие шумеры, аккадцы, египтяне, иудеи, эллины, превознося каждый своих богов, неосознанно требовали от них одного и того же — Справедливости. Правда, для одних Высшая Справедливость заключалась в равном дележе добычи, для других — в возможности поклоняться только своему божеству, для третьих — в равноправном, не зависящем от происхождения и достатка участии в политической жизни полиса. Наконец, на заре истории, которую можно считать историей возведения Храма, появились первые Архитекторы. Легендарные творцы этических кодексов. До сих пор люди с благоговением вспоминают их имена: Моисей, Платон, Будда, Заратустра, Христос. Они создавали целые приделы Храма, но, к сожалению, их проекты нельзя было считать пригодными для возведения всего здания. Шли века. На строительной площадке появлялись все новые Архитекторы. Не все проекты оказывались удачными. Осуществление некоторых из них приводило лишь к новым разрушениям. Столь часто декларируемые политиками так называемые общечеловеческие ценности на поверку оказывались мифом, причем опасным.