Мишель в Адской Долине
Шрифт:
Дурные предчувствия Рику подтвердились. Когда они втроем подошли к трактиру, навстречу им выскочил Куни. Но обычного радостного визга они не услышали. Похоже, пса насторожило присутствие Рику. Услышав лай, из дома вышел Мило. Когда он увидел аптекарского сына, улыбка его моментально угасла.
Насупив брови, он неприветливо взирал на гостей. И даже не думал прикрикнуть на пса.
— Рику, ты прав, — сказал Мишель. — Что ж, придется с ним потолковать…
С напускной непринужденностью он направился к парню.
— Рику рассорился
Но Мило оставался таким же мрачным.
— Зачем ты привел его? Он дразнил меня в школе. Чем он лучше других?..
Рику подошел поближе.
— Я же тебе ничего плохого не сделал, — заговорил он с обидой. — Я был с другими, это верно, но последние два года я вообще учусь в коллеже, а сюда только на каникулы приезжаю!..
Аргумент был не ахти каким убедительным. Но Мило, наверное, очень хотелось помириться с Рику, первым капдезакцем, предложившим ему дружбу. Во всяком случае, дуться он перестал.
Мило позвал всех троих на террасу. В этот момент на пороге дома показалась молодая женщина в льняном фартуке поверх строгого черного платья.
— В чем дело, Мило? — спросила она без тени улыбки.
Лицо у женщины было бледным. Мишель и Мило догадались, что это мама Мило, мадам Саразини.
— Это Мишель, Мартина и Рику, — коротко объяснил ей Мило.
Ребята поздоровались. Молодая женщина даже не улыбнулась.
— Вы не боитесь сюда ходить? — спросила она. — Разве дядя вам не запретил? — Она с трудом сдерживала эмоции. Лицо ее покраснело. Голос срывался от волнения. — Ведь наш дом — это воровской притон!.. — продолжала она. — Вы что, ничего не слышали? Мой муж в тюрьме!.. А я с детьми, естественно, разбойничаю на большой дороге… Я бы на вашем месте остерегалась сюда ходить…
Голос ее сорвался от нахлынувшего на нее горя. Она отвернулась, вынула из кармана фартука носовой платок и высморкалась. Этот жест, однако, не сумел скрыть от ребят слез, текущих по ее щекам.
Мило, сам чуть не плача, подбежал к матери, ласково обнял ее. Они тихо заговорили по-итальянски; о чем — гости понять, естественно, не могли. Наконец молодая женщина взяла себя в руки и повернулась к друзьям.
— Извините, что так вас встречаю… Я просто измучилась от сознания, что мой муж в тюрьме. Только из-за того, что не умеет постоять за себя…Впрочем, вам этого не понять…
На крыльце показалась хорошенькая девчушка лет пяти-шести. Она застенчиво теребила подол своего платья.
Тронутая ее миловидной, по-детски наивной мордашкой, которой еще не коснулись обрушившиеся на семью невзгоды, Мартина подбежала к сестренке Мило и опустилась рядом с ней на корточки.
Оробев от такого приема, Мишель с Рику не знали, куда себя деть, что сказать…
— Мадам, — в конце концов выдавил из себя Мишель. — Вы говорите, ваш муж не в состоянии доказать, что не причастен к диверсии?
Госпожа Саразини задрожала.
— К
Смысл этих слов остался для Мишеля неясным. Из всего услышанного он вынес лишь то, что еще больше укрепило его сомнения: Саразини, скорее всего, стал жертвой тщательно спланированного заговора.
Устремив взгляд в открывающиеся с террасы бескрайние просторы, молодая женщина, словно разговаривая сама с собой, прошептала:
— Как назло, той ночью луна появилась поздно…
Мишель ничего не мог понять… При чем тут луна? Но он не решился задать новый вопрос: ведь у мадам Саразини это вырвалось явно непроизвольно, в приступе отчаяния…
— Простите меня, — вновь заговорила она, передернув плечами, словно пытаясь прогнать тяжелые, назойливые мысли. — Меня ждут дела… Оставайтесь здесь, сколько хотите.
Она скрылась в доме. За ней ушла и девчушка, несмотря на попытки Мартины ее удержать.
— Какая куколка! — воскликнула Мартина, подходя к Мило. — Почему ты не говорил, что у тебя такая хорошенькая сестренка?
Мило просиял, чувствуя, что похвала исходит от сердца.
— А какое красивое имя — Амелия! — добавила девочка…
Мишель первым встал, давая понять, что пора уходить. Мартине уже давно бросилось в глаза, что вид у него какой-то отсутствующий. Поэтому она не стала спорить, когда он вдруг засобирался домой.
Едва они расстались с Мило, Мишель остановился как вкопанный, прямо на лесной тропинке.
Знаешь… Чем дольше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что Саразини невиновен, — начал он издалека.
А о чем это ты все время думал, пока мы были в гостях? — спросила Мартина. — Вид у тебя был ужасно рассеянный.
— Понимаешь… Будь Саразини виновен, мадам Саразини разговаривала бы с нами иначе. Либо он чудовищный лицемер, который обделывал свои де лишки втайне даже от домашних… либо его заманили в ловушку!.. — Несколько секунд помолчав, Мишель решительно произнес: — Знаешь, Рику, я кое-что утаил от тебя. И, наверно, зря… Только дай мне слово, что не проболтаешься. Это в самом деле очень серьезно. Я тебе говорил, что обещал молчать… Но сейчас мне кажется, тебе нужно знать все: вдруг сумеешь что-нибудь подсказать — ты ведь местный…
Рику дал ему слово молчать. И тогда Мишель рассказал, о чем проболтались жандармы.
Пока он говорил, признаки изумления на лице Рику становились все более явными.
Ну и дела! — пробормотал он. — Если бы это сказал не ты, в жизни бы не поверил…
А мне вот что не дает покоя, — вступила в беседу Мартина. — Хорошо ли жандармы искали человека, который им позвонил? В конце концов, им тоже бы не мешало установить, откуда у него эти сведения. Тем более что он тоже в какой-то мере несет ответственность за диверсию. Ведь поступи его сигнал раньше, взрывчатка не была бы пущена в ход!