Мишка: трагедия (не) одной семьи
Шрифт:
Мы с ней не ссорились, и в целом у меня нормальные со всеми отношения, но желания особо общаться ни с кем нет. Естественно, у Кейт и у всех остальных все близкие в Америке, так как в армии служит примерно один процент от всего населения страны, и лишь часть из этого процента имеет именно боевую специальность, а потому с большей долей вероятности может оказаться на передовой, поэтому друзья не разделяют моих страданий в полной мере. Они думают, что быть военным – это очень круто и почетно. Да, они, конечно, понимают, что Мишка может погибнуть, и надеются на то, что с ним все будет хорошо, но не до конца осознают, что у этой профессии гораздо больше подводных камней… Как будто они еще совсем маленькие. Например, этим летом выяснилось,
Может быть, когда мы станем старше, сверстники поймут мои переживания, но пока не особо…
10 сентября 2003 года
Я еще больше убедилась в том, что каждый должен делать, что хочет и то, что у него хорошо получается. Когда я вырасту, я, пожалуй, займусь разработкой роботов, которые занимаются разминированием. Насколько я понимаю, раньше этим всегда занимались только люди в специальных очень толстых и объемных костюмах. Это очень страшно, опасно и вызывает огромный стресс, даже у тех, у кого все в порядке с нервной системой. В последние десятилетия появились роботы, но они пока не очень продвинутые, поэтому не всегда справляются. Было бы круто, если через двадцать лет людям больше не приходилось бы заниматься разминированием. И было бы здорово, если бы я могла внести в это свой вклад. Гипотетически это возможно: с математикой у меня хорошо.
12 сентября 2003 года
Папа от нас съехал. Они и раньше часто ругались, но в последнее время делали это все чаще… Но мама и бабушка сказали, что это временно, и родители не разводятся. А дедушка считает, что им давно уже надо расстаться, и так было бы лучше для всех.
И я снова скучаю по брату, хотя мы часто разговариваем.
А по поводу развода родителей мне все равно. Когда папа жил еще с нами, он много работал и редко появлялся дома…
Война заставляет взрослеть. Еще полгода назад я бы, наверное, минимум две недели рыдала, если бы родители развелись или просто разъехались, а сейчас мне кажется это рутиной и мелочью жизни.
Я просто хочу, чтобы война в Ираке закончилась, Мишка вернулся домой, а на все остальное мне уже, если честно, плевать.
30 сентября 2003 года
Не знаю, нормально ли это, но к тому, что брат на войне, можно привыкнуть. Весной иногда у меня даже руки дрожали непроизвольно, и я всегда засыпала с трудом, а сейчас все будто бы как раньше. Я понимаю, что Мишка каждый день рискует жизнью, я все понимаю, мне уже целых восемь лет, но мы болтаем регулярно, и я больше не волнуюсь. У них там даже иногда есть выходные. В целом у них все в порядке. Ну, то есть как: тем, кто понимал, куда идет, таким, как Мишка, кто с детства хотел стать военным, им там все по душе, остальным тяжелее, конечно, но у них внимательный и опытный командир с отличным чувством юмора, а еще рядовые сами стараются поддерживать друг друга.
Местные жители им очень благодарны.
Брат говорит, что Ирак – это очень красивая страна. Гораздо красивее Америки. Ну, или Америка ему уже просто приелась.
27 ноября 2003 года
Это первый в жизни День Благодарения без Мишки. Почему-то раньше так получалось, что, когда он служил еще просто на базе в другом штате, в ноябре он всегда прилетал в отпуск домой, а в этом году мы впервые отмечаем без него.
Не знаю, предаю ли я его тем самым, но все эти месяцы, начиная с августа, когда брат снова улетел в Ирак, я даже ни разу не плакала. Мишка и дедушка говорят, что горевать не из-за чего, там все нормально, а мама, бабушка и прабабушка рады, что я успокоилась.
А сегодня меня прорвало, и я ревела ни с того ни с сего. Брат даже не ранен, а я рыдала.
Мама и бабушка сказали, что это нормально и что когда близкие в «горячей точке», даже взрослые иногда роняют слезу, причем не только когда их родственник в беде, а даже просто так. Так как напряжение на пределе. А еще взрослые отвели меня к психологу, но мне у нее не понравилось.
25 декабря 2003 года
Рождество без Мишки. Но не первое в жизни. В прошлом году было так же, поэтому вроде не так больно…
31 декабря 2003 года
Сегодня около семи вечера к нам пришел папа: поздравил меня, вручил подарок, но сначала даже не хотел раздеваться. Бабушка в это время готовила салаты у нас дома, так как по советской привычке считает именно Новый Год основным праздником, уговорила его остаться до полуночи и отметить всем вместе. Мы же все-таки семья, и в такие темные времена должны держаться друг друга. К тому же, она знает, что у папы другой семьи нет. Мама не очень хотела его пускать, но в итоге согласилась типа ради меня. Хотя нельзя сказать, что я сильно обрадовалась этому. Я все еще не могу простить ему того, что он сказал о Мишке…
В итоге вместо празднования Нового Года взрослые выясняли отношения и разбирались с тем, можно ли брату продлевать контракт или надо как-то добиться того, чтобы он прекратил карьеру снайпера, жил обычной жизнью или хотя бы сменил специальность на менее боевую.
В целом мама, бабушка и прабабушка, на мой взгляд, немного успокоились. Они, конечно, переживают из-за того, что он в «горячей точке», но они видят, что он действительно обучен, у него голос счастливого человека, он делает то, от чего кайфует, то, во что искренне верит, так что надеются на то, что все обойдется. По поводу продления контракта они говорят, что еще рано об этом думать.
Папа в середине ночи ушел от нас, сказав, что у нас сумасшедший дом, а не семья, и спорить с нами бесполезно.
19 января 2004 года
Я узнала, что Денис серьезно ранен. Причем он получил контузию еще в конце апреля, но взрослые, и даже Мишка, тогда мне ничего не рассказали, чтобы я не переживала. Бабушка за него очень волнуется, тем более выяснилось, что его родители умерли.
Я пыталась расспрашивать взрослых о нем, но мне ничего не рассказывают. Мол, я и так слишком травмирована, и пугать ранениями других они меня не будут. Они признали, что я прекрасно понимаю, что многие наши военные ранены, кто-то вообще погиб, но одно дело – когда это почти безликие люди, которых я вживую не знаю, пусть даже некоторых из них знает, возможно, Мишка, и совсем другое – рассказывать мне о конкретном пострадавшем, так как я якобы тогда буду лишний раз проецировать эти риски на брата или начну убиваться горем еще из-за Дениса.
20 января 2004 года
Мне снова снились кошмары. Мама сказала, что этого они и опасались, поэтому от меня и скрывали новость о ранении Дениса, и я не должна на них дуться и считать, что обязана знать все. Они что-то скрывают ради моего же блага.
5 февраля 2004 года
Я в очередной раз встречалась с папой. К нам домой он больше не приходит, так как мама и особенно дедушка его теперь на дух не переносят. Он снова пытался уговорить меня убедить брата не продлевать контракт. Говорил, что сам Мишка его не воспринимает, и вся надежда только на меня. Глупо. Если я начну передавать брату слова взрослых, он сразу же поймет, что я действую не по своей воле, и раскусит их коварный замысел. Но с кислой рожей я все-таки выслушала отца.