Мишуткина командировка
Шрифт:
Она так сильно растирала Мишутку, что он перестал дрожать, а тело его начало гореть. „Это я, наверное, загораю“, — подумал Мишутка и покосился на своё плечо: не стало ли оно коричневым. Но плечо было красным.
— Что ты здесь делал? — спросила наконец тётя Бука.
— Купался в море, — ответил Мишутка.
— Так-так, — сказала тётя и стала растирать Мишутку ещё сильней.
Когда Мишутка стал сухим, тётя спросила:
— Одеваться умеешь?
— Умею, — сказал Мишутка и начал натягивать рубашку.
Но незнакомая жиличка покачала головой:
— Ты рубашку не на ту сторону надеваешь.
Пришлось тёте самой натянуть на него рубашку — на „эту” сторону. Теперь Мишутка расхрабрился и спросил:
— Можно надеть твою красную шапку?
Жиличка ничего не ответила. Она сняла с головы шапку и надела её на Мишутку. Красная шапка была велика и закрыла бы всё Мишуткино лицо, но её не пускали уши. Так она и держалась на ушах.
Мишутка был уже в штанишках, когда на пороге появилась бабушка.
Увидев огромную синюю лужу и раздетого Мишутку в красной шапке, бабушка всплеснула руками и некоторое время молча смотрела на внука, словно от неожиданности позабыла все слова.
Наконец проговорила:
— Что это ты наделал?
И, не дожидаясь Мишуткиного ответа, обратилась к тёте, которую Мишутка принял за Буку:
— Клавдия Ивановна, не беспокойтесь, я сейчас приберу!
А Мишутке она сказала:
— Ах ты, шкодник! Я только собралась бельё посинить, а он что натворил. У меня с тобой особый разговор будет!
Бабушка засуетилась. Она не знала, с чего начать: браться ли за тряпку или одевать внука.
И тут строгая Клавдия Ивановна, которая была не Букой, а „тяжёлым человеком“, не выдержала и улыбнулась. Улыбнулась и бабушка. А Мишутка сказал:
— Я в море купался.
И глаза его весело заблестели.
Мишуткины глаза
Мама говорила, что у Мишутки чёрные глаза.
Но то же самое она говорила и о Мишуткиных руках, когда руки были грязными. Выходит, у Мишутки глаза такие же грязные, как руки?
Обычно когда Мишутка мыл лицо, то крепко-крепко зажмуривал глаза. Но однажды во время мытья он открыл глаза и провёл по ним намыленной ладошкой. Что тут случилось! Глаза начало щипать. Из них потекли слёзы. Но сам Мишутка не плакал. Он терпел.
Потом он подошёл к маме и спросил:
— А сейчас у меня глаза не чёрные?
Мама внимательно посмотрела в Мишуткины глаза и испуганно сказала:
— Они у тебя красные. Давай поставим градусник.
Вот что получилось.
Что только не говорили о Мишуткиных глазах!
Их называли озорными (разве глаза могут озорничать?), бегающими (разве у глаз есть ноги?), хитрыми (хитрым-то был Мишутка, а не глаза!), больными (когда болела голова), сонными (когда спать хотелось самому Мишутке). Ещё, когда Мишутка плакал, его упрекали в том, что глаза у него на мокром месте.
В довершение ко всему выяснилось, что у Мишутки вообще нет своих глаз, а что глаза у него папины. Так решила тётя Зоя.
Однажды тётя Зоя — мамина сестра — поставила Мишутку перед собой и начала делить его по кусочкам. Она говорила:
— Нос — мамин, глаза — папины, губы — мамины, а подбородок — папин. И щёки папины, и уши папины.
Папе досталось больше. Так решила тётя Зоя.
Это лом или не лом?
У всех обитателей квартиры тридцать три были свои ключи. Поэтому когда раздавался звонок, то все знали — это почтальон, или молочница, или тётя, которая почему-то всегда спрашивала: „У вас мышки есть?“
Вот и сейчас зазвонил звонок, и бабушка пошла открывать. А Мишутка пошёл за бабушкой.
Бабушка зажгла в коридоре свет и открыла дверь. На лестничной площадке стоял не почтальон, не молочница и не тётя, интересующаяся мышками. Перед Мишуткой и бабушкой стояли три пионера. У каждого из них в руке был большой мешок.
— Извините, — сказал один пионер.
— Мы лом собираем, — сказал другой.
— Нет ли у вас лома, — сказал третий, — старых кастрюль, утюгов без ручек, битых конфорок и вообще.
Бабушка покачала головой:
— На старой квартире много хлама было. А здесь мы живем недавно, не накопили лома.
Первый пионер вздохнул:
— Беда с новыми домами. Нет лома в новых домах.
А второй сказал „извините“, и лицо у него было печальное.
Но тут в разговор вмешался Мишутка:
— Погодите, у меня есть лом.
— Давай сюда! — обрадовались пионеры.
Мишутка побежал в комнату и вскоре вернулся. В руках у него ничего не было. Что же он, подшутил над пионерами?
Но тут Мишутка разжал кулак. На ладошке лежала ржавая гайка.
— Это лом или нет? — спросил он.
Все трое пионеров склонились над гайкой. Они, видимо, решали — лом это или не лом. Наконец один из них сказал:
— Ерунда это, а не лом.
— Это гайка, — сказал второй.
А третий сердито посмотрел на первого и сказал:
— Маленький, но всё же лом. Давай сюда.
Мишутка с радостью протянул ему ржавую гайку.
— Где это ты её раздобыл? — спросил у Мишутки пионер, который сказал „ерунда“.
— На улице подобрал.