МИССИОНЕР

Кабанов Евгений

– Милая моя… Катюша… Тебе хорошо, моя маленькая?..

– Да, мой хороший… – едва шевеля губами, ответила она.

Он положил её левую ногу себе на плечо, и, ослабив хватку своих бёдер и раздвинув пошире ягодицы партнёрши, стал делать размеренные толчки. Он любовался, как Катя красиво принимала его ствол; как её раскрасневшаяся плоть слегка выворачивалась, когда он из неё выходил; сладкой музыкой в его сознании звучали стоны любимой девушки, сопровождаемые хлюпаньем в её лоне его члена.

Катя протянула свою левую руку, и нежно погладила ей его живот, а затем, заведя её назад, каким-то едва уловимым робким движением указала пальцем на

завязь своего заднего прохода. Аполлон взял её руку, втянул в рот этот тонкий изящный пальчик и опустил его назад. Катя лёгкими круговыми движениями помассировала этим пальчиком свой сфинктер, и погрузила его в нежную дырочку.

Аполлон почувствовал, как её пальчик в её попке стал нежно ласкать его член, находящийся в соседней дырочке.

– О Катенька, милая моя… девочка моя маленькая… Я сейчас с ума сойду от наслаждения… – слова сами срывались с его губ.

Он смочил слюной свой палец и бережно ввёл его ей в попку. Их пальцы сплелись в сладкой игре, то погружаясь на всю длину, то почти полностью выходя наружу. К стонам счастливых любовников и хлюпанью члена во влагалище примешалось причмокивание её заднего прохода. И эти звуки добавляли чувственности в их сладкое слияние. А когда кончик его пальца, погружённого до упора, нащупал в глубине какой-то затерявшийся катышек – этот шоколадный батончик "Баунти", Аполлон уже просто захлёбывался в коктейле из любви, нежности, благодарности… Ведь она, его любимая, была любима им вся, без остатка. Он не мог и представить, что что-то в ней может вызвать какую-то брезгливость. Наоборот, эта мелкая пикантная деталь была как бы пробой на любовь – да, он любил и её, и всё то, что в ней… и её душу… и всё остальное…

– Это просто какая-то волшебная сказка… Моя принцесса, о, как я тебя люблю… – прошептал он.

Похоже, эти слова явились последней каплей в её вожделении – она снова кончила с громким криком.

Аполлон уже не кончал так быстро, наслаждаясь волшебным процессом слияния двух душ и тел, гармонией, созданной самой Природой. Его поражал и одновременно восхищал сексуальный аппетит Кати. Но его ещё больше восхищала её самоотдача при этом, её желание доставить как можно большее наслаждение ему. Сверлившая его поначалу мысль: как бы выдержать этот сексуальный марафон, отступила на задний план, вернее, совсем исчезла, уступив место только желанию доставить наивысшее наслаждение своей любимой…

Катя вынула пальчик из своей попки, увлекая за ним и его палец.

– Милый, хочу тебя туда.

Она вновь указала своим пальчиком на звёздочку своего заднего прохода, на этот раз уже не так робко, скорее, даже, кокетливо. Это чуть заметное движение разбудило в нём все, ещё не задействованные, остатки страсти. Оказывается, был ещё резерв для вожделения.

Член легко вошёл в её анальную дырочку, уже подрастянутую их пальцами. Он опять залюбовался, как всё удивительно и красиво устроено у его любимой женщины. Член погружался в её попку, вовлекая за собой окрестную плоть; доставал головкой до "Баунти", получая дополнительный чувственный стимул; и выходил, слегка выворачивая наружу валик розового сфинктера.

– Теперь снова в писю… – выдохнула со стоном Катя.

Он повиновался, забыв о всяких гигиенических опасностях. Она сама его просила, она сама этого хотела. Он вынул член из её попки и вонзил во влагалище. Сделал там несколько мощных толчов, от которых Катя ещё громче застонала и вцепилась пальцами в его бёдра. Вынув член, он с разгона снова вогнал его в её задний

проход. Он чередовал эти чудесные дырочки, наслаждаясь той гармонией, с которой они дополняли друг дружку: одна попросторнее и пороскошнее, другая – более тесная, более глубокая, с налётом разврата.

Катя упивалась грубой мужской силой, уверенным в себе самцом, чувствуя, как после неземной нежности этот напор был именно тем, чего ей хотелось в данный момент больше всего. Всё её естество ликовало в этом уже родном единении, но в новом его проявлении.

– Да… Да-а-а… Та-а-ак… Милый мо-о-ой… Хороший мо-о-ой… Аполло-о-он… Та-а-ак… Ещё… О-о-о… Как мне хорошо-о-о… Господи-и-и… Мамочка-а-а… – громким шёпотом кричала её душа, не помнящая себя от счастья.

Катя закричала, почувствовав, как сперма брызнула во влагалище, и тут же член, быстро выйдя из него, вонзился в другую её дырочку, заполнил её всю своим крепким телом, и выдавил остатки спермы и в неё.

Они зашлись в одном трепетании, общем для двоих…

Когда они снова вернулись в действительность и посмотрели друг другу в полные счастья глаза, Катя вдруг лукаво улыбнулась и сказала:

– Я хочу пЗсать.

– Маленькая моя, – улыбнулся Аполлон. – Девочка моя, хочешь пи-пи?

Катя смущённо кивнула. Он приподнял её за руки с травы, и шаловливо шлёпнув по попке, указал на куст малины, росший в паре метров от их импровизированного ложа:

– Туалет там.

Катя отошла к указанному месту и присела на корточки, повернувшись к Аполлону лицом.

Он любовался тем, как писает его любимая женщина, как из её раскрасневшейся щели с шипением вырывается тугая золотистая струя и бьёт ей между ног в траву. Она ещё выпускала последнюю струйку, когда он приблизился к ней, и сел у самых её ног голой задницей в тёплую влажную траву. Она опустилась на его бёдра верхом, обхватила руками за шею, а своими бёдрами за пояс, и они слились в долгом затяжном поцелуе…

Юрасинский лес постепенно погружался в сумерки. Теперь уже Аполлон лежал на спине, на ложе из смятой одежды, а Катя сидела верхом на его бёдрах, и чувственно покачивалась, закинув назад голову. Он держал в своих руках её большие тяжёлые груди, лаская кончиками пальцев соскЗ, и наслаждался их живой тяжестью. Когда Катя издала новый крик, с ближайших деревьев вспорхнули устраивавшиеся на ночлег пташки…

Аполлон по-прежнему лежал на спине, подсунув под голову сумку и сбившуюся одежду, а Катя стояла над ним на четвереньках, повернувшись к его лицу попой и пропустив между ног его туловище. Пальцами одной руки она массировала его вялый стебель, а другой рукой – мошонку у самого его основания. Она чувствовала, что до полного её удовлетворения ей осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. Член её любимого в её руках постепенно наливался тяжестью. Она осторожно лизнула его головку, обвела вокруг неё языком, и заключила её в объятия губ. Насадившись на член ротиком, она стала в упоении его сосать, то глубоко впуская за щеку, то почти полностью выпуская изо рта, и наслаждаясь тем, как он растёт и твердеет прямо у неё во рту. Ей хотелось доставить своему любимому такое же счастье, какое доставлял он ей. Чтобы он, как и она, тоже пьянел от радостного сопереживания, сходил с ума от переизбытка чувств. Ей, как и ему, доставляло наслаждение видеть и слышать, как млеет от вожделения самый дорогой на свете человек; чувствовать единение, слияние душой и телом, порождающее бесконечное доверие друг к другу, неземную нежность, сумасшедшую любовь.