МИССИОНЕР
Шрифт:
К соседнему столику подошли двое мужчин с кружками пива в обеих руках. Заметив на столе грязную посуду, осмотрелись, затем один из них повернулся к Аполлону.
– Свободно? – спросил он.
Аполлон кивнул:
– Да, пожалуйста.
Мужики поставили пиво на стол. Один из них сел, достал из кармана несколько таранок, стал стучать ими о край стола. Второй пошёл к раздаче.
От окошечка раздачи с подносами вернулись уже двое. Расставили тарелки, сели к столу.
Уха оказалась довольно вкусной. Проголодавшийся Аполлон наслаждался пищей. Можно даже сказать, был поглощён поглощением пищи. Вообще-то, ему была знакома
– Доставай, Хома, – сказал веснушчатый, обращаясь к краснощёкому великану.
Тот повертел головой по сторонам, расстегнул на животе потрёпанный пыльный пиджак, вытащил из-за пояса небольшую блестяще-металлическую плоскую, слегка выгнутую как раз под линию внушительного вида живота, ёмкость. Отвинтил пробку, наполнил до половины заранее придвинутые к нему пустые гранёные стаканы, после чего ёмкость быстро и незаметно исчезла на привычном месте под пиджаком на животе. Веснушчатый тут же долил стаканы ещё на треть взятой в буфете минералкой. Все трое выпили. По их гримасам было видно, что это была не просто вода, а нечто более крепкое и приятное. Краснощёкий запил пивом, двое других уже закусывали котлетами.
Когда Аполлон принялся за второе блюдо – бледные рыбные котлеты в мучной подливе с картофельным пюре, парни были уже навеселе, постоянно обменивались репликами с только им одним понятными прибаутками, от которых кто смеялся, кто улыбался, а кто просто фыркал. Не доев котлеты, не спеша тянули пиво, со знанием дела закусывая таранкой.
– Володь, ну, ты вчерась поймал что-нибудь? – спросил краснощёкий веснушчатого.
– Да не… Что-то совсем не клевала. Погода, наверно, не способствовала… Да и гуси мешали: коршуна увидели – гогот подняли. Они ж, блин, как базарные бабы – как начнут гоготать, так на целый день.
– Херовому танцору яйца мешают, – хмыкнул краснощёкий, – я вчерась под мостом полтора десятка вот таких линей натаскал.
Он выставил свою, величиной чуть ли не с теннисную ракетку, ладонь над столом, рубанул ребром другой ладони по подлокотному сгибу.
– А на что ты ловил? – поинтересовался веснушчатый.
– На что… На червяка. Пробовал на хлеб – не пошёл.
– Что вы – червяк, хлеб… – хитровато-презрительно скривился чернявый, – я вон на прошлой неделе с Любой Касаротой под лесопилкой два раза бреднем затянул без всяких червяков – и три ведра карасей. Да если б Люба ещё потверёзей был…
– Когда надо, я и карпов бреднем натаскаю, – перебил его краснощёкий, – хоть пять вёдер. А удочка – это для души…
– Что ты, Бочонок, брешешь. Три ведра карасей он наловил, – не дал договорить краснощёкому веснушчатый. – Под лесопилкой отродясь столько карасей не водилось. Мне Люба рассказывал, каких вы карасей наловили. Лучше б помалкивал.
Чернявый, не обращая внимания на реплику
– Какая-то у тебя, Хома, душа не такая. Для моей души так лучше вмазать, да солёненьким огурчиком закусить… Наливай, что ли?
Краснощёкий Хома повторил таинство с блестящей металлической ёмкостью.
"Что-то тут не то, – Аполлон сквозь очки наблюдал и с интересом прислушивался к разговору, жуя котлету, – в меню одна рыба, разговоры тоже о рыбе".
В этот момент, как подтверждение его размышлениям, в десну ему впилась рыбья косточка. Аполлон застыл с открытым ртом.
– Чёрт! – вырвалось у него.
Видно было, как его язык шарил за щеками, перекошенными гримасой боли. Нащупав, наконец, языком источник неудобства, Аполлон засунул два пальца в рот и достал оттуда злополучную косточку.
– Послушайте, ребята, здесь, вообще, кроме рыбы что-нибудь бывает?
Парни замолчали, затем переглянулись, посмотрев сначала на Аполлона.
– В каком смысле? – спросил Хома.
– В смысле поесть. Мясо, например.
– А-а-а… В столовой, что ли? Бывает, конечно. Только сегодня четверг.
– Ну так что, что четверг? – уже во второй раз в течение какого-то получаса задал один и тот же вопрос Аполлон. И во второй раз получил такой же, как и в первый, ответ:
– Как что? Рыбный день.
– Что значит – рыбный день?
– Да ты что, с Луны свалился? Каждый дурак знает, что по четвергам – рыбный день.
– Это что же, каждый четверг в этой столовой – только рыба? – спросил Аполлон, слегка смущённый низкой оценкой его умственных способностей.
Парни снова недоумённо переглянулись. Было заметно, что у веснушчатого и чернявого взгляды при этом были уже слегка подзатуманены.
– Почему в этой? Во всех. По всей стране. И в ресторанах, наверно, тоже. Ты чё, мужик? – Хома смотрел на Аполлона с явным удивлением, если не с сочувствием – как на сбежавшего из дурдома недоумка.
Аполлон сконфузился. По его лицу пробежала неуверенность. "Опять влип со своими расспросами".
– Да я в том смысле, что – какой смысл?.. – начал выкручиваться он.
– О-о-о! Смысл оч-чень большой. Вот ты прикинь, – чернявый поднял вверх руку и покачал указательным пальцем, – в году – пятьдесят два четверга. Значит, пятьдесят два дня в году вся страна жрёт только рыбу. Секёшь, какая экономия мяса за год получается? Рыбы-то вон сколько плавает по океанам да морям. А поросёнка или бычка выкормить – это тебе не рыбку поймать. Не-е-е. Смысл оч-чень даже большой.
Язык у чернявого уже слегка заплетался.
– А-а-а… Теперь понятно. Действительно, как я раньше не догадался.
Хома с веснушчатым переглянулись – то ли парень, действительно, дурак, то ли сам смеётся над всезнающим Бочонком. Но, взвесив все "за" и "против", решили, видимо, что совсем не дурак.
Новая косточка вонзилась в Аполлонов язык, исказив тем самым лицо мученической гримасой. Видно, у Аполлона был совсем уж жалкий вид после всех мытарств за последние полусутки, потому как парни посмотрели на него с сочувствием, а Хома извлёк из-за пояса ёмкость и, с молчаливого согласия товарищей, наполнил уже не три, а четыре стакана – включая Аполлонов уже опустевший стакан из-под компота. Веснушчатый долил минералки. Все трое подняли стаканы. Выражение лица Аполлона сменилось с мученического на любопытствующее.