Миссия России. Первая мировая война
Шрифт:
Наперерез курсу 1-й русской бригады уже с самого начала ее движения непрерывным потоком от Бирзулы к Одессе и на восток шли эшелоны с австро-германскими войсками. Они были введены на Украину по соглашению между Украинской Центральной Радой и Центральными державами. Дроздовскому пришлось решать ту же проблему, что была одной из главных и для самой Добровольческой армии: как русским белым офицерам относиться к немцам, которые в соответствии с Брестским миром начали оккупацию Украины? Сам полковник, как и большинство командного состава бывшей Русской Императорской армии, не признавал Брестского мира. Он и войну не считал оконченной. К тому же, в 1918 году в среде русского генералитета и офицерства еще сильны были надежды на быструю и серьезную помощь Белому движению от Антанты. Дроздовский ясно
В те дни он записал в своем дневнике:
«Странные отношения у нас с немцами; точно признанные союзники, содействие, строгая корректность. Один между тем высказывал — враги те офицеры, что не признали нашего мира. Очевидно, немцы не понимают нашего вынужденного сотрудничества против большевиков, не угадывают наших скрытых целей или считают невозможным их выполнение. Мы платим строгой корректностью. Один немец сказал: “Мы всячески содействуем русским офицерам, сочувствуем им, а они от нас сторонятся, чуждаются”. Немцы — наши враги; мы их ненавидим, хотя и уважаем…»
Обогнув с севера уже занятый немцами Таганрог, 1-я добровольческая бригада подошла к Ростову, на тот момент — столице Донской Советской Республики. Данные разведки Дроздовского указывали на стремление наступающей германской армии занять город. Поэтому, пытаясь добыть для своей бригады и Добровольческой армии, что была уже недалеко, запасы продовольствия и вооружения, имевшиеся в городе, командир бригады решился на рискованную операцию. Кроме того, в Ростов, по слухам, съехалось много сторонников Белого движения: офицеры, юнкера, учителя, студенты, которые могли поддержать Дроздовского и пополнить ряды бригады. Но в городе располагался большой гарнизон красных, занимавший хорошо укрепленную позицию. Силы большевиков составляли 12 тысяч красногвардейцев, сформированных в отряды из рабочих предместий, при шести батареях (более 20 артиллерийских стволов). В устье Дона вошел пароход красных, именуемый «Колхида», с артиллерийской батареей на борту. Ему была поставлена задача обстреливать наступающих с реки. У красных было два бронепоезда.
В Страстную Великую Субботу на Пасхальную ночь 21 апреля (по юлианскому календарю) конный дивизион добровольцев с легкой батареей и броневиком под командованием начальника штаба бригады полковника Войналовича атаковал позиции красных. Разгромив и отбросив их, Войналович взял городской вокзал и привокзальные улицы. Под впечатлением внезапного разгрома большевистское руководство начало покидать Ростов, а отряды Красной гвардии сдавались в плен. Однако через час, видя отсутствие подкрепления у добровольцев, красные начали контратаку подавляющими силами. В завязавшемся бою первым погиб Войналович. Авангард бригады начал отступать. Но тут подошли основные силы дроздовцев и открыли плотный артиллерийский огонь. Большевики, подавленные огнем орудий, оставили город и отошли к Нахичевани. Во взятом Ростове на территории городского вокзала была организована запись добровольцев. Уже ночью сюда прибыл и сам Дроздовский.
Рота, в которой служил Космин, вошла в Ростов до рассвета. Капитан Туркул, бывший в авангарде штурмовой группы, рассказывал ротмистру Новикову и офицерам роты — На улицах Ростова, господа, поздно вечером было множество горожан-богомольцев, шедших к заутрене. В городе огромный, в ново-византийском стиле, собор в память св. Александра-Невского. Подошел я с полуротой к собору. Врата церковные открыты, изнутри все пылает огнями. Выслали разведку вперед, я с несколькими офицерами вошел в собор… Впереди качались, сияя, серебряные хоругви: крестный ход только что вернулся… А на нас сквозь огни свечей смотрят сотни темных глаз, округленных от изумления… С недоверием смотрят на наши офицерские погоны, на наши шинели и гимнастерки. Никто не знает, кто мы. Стали расспрашивать шепотом, торопливо. Мы сказали, что белые, добровольцы, что в Ростове Дроздовский. Темные глаза точно бы потеплели, поверили. Начали христосоваться с нами.
В предрассветных сумерках добровольцы разошлись по городу, разбились на небольшие группы. Местами красные, окруженные со всех сторон, еще оказывали сопротивление. Их выкуривали и выбивали из домов. То здесь, то там слышались выстрелы. На одном из переулков, примыкавших к Александро-Невскому бульвару, навстречу группе добровольцев вдруг выбежал невысокий, седовласый, полный мужичок купеческой наружности и замахал им руками. Космину этот человек почему-то показался знакомым.
— Господа, офицеры! Сюда! Сюда! В этом доме красные! — призывая, загомонил он.
— Ба, Гордей Гордеевич! Какими судьбами? Откуда вы здесь? — произнес удивленный Кирилл, узнавая купчину.
— О, Господи, господин прапорщик! Кирилл Леонидович, скорее туда. А то перебьют всю семью, и расстреляют офицера, — торопил мелитопольский знакомец.
— Быстро, за мной! — приказал ротмистр Новиков.
Дроздовцы окружили дом, указанный купцом, а затем незамедлительно ворвались внутрь. В одной из комнат забаррикадировались четверо красных. Некоторое время они пытались отстреливаться из окон и через закрытую дверь. Граната, умело брошенная Пазухиным в окно, резко оборвала их сопротивление. Выломав двери, добровольцы ворвались в комнату. Там в клубах дыма двое из оборонявшихся, по одежде — матросы, еще ползали по полу в лужах крови. Двое других были сражены осколками наповал. Раненых тут же добили штыками.
В большой гостиной добровольцев встречали с распростертыми объятьями освобожденные хозяева дома и их гости-квартиранты. Несмотря на раннее утро, никто в доме не спал, да и не ложился. Первым, кого увидел Кирилл, был молодой человек примерно его возраста с разбитым в кровь лицом, в разодранной офицерской гимнастерке без погон. По всему было видно, что он — офицер.
— Позвольте благодарить вас, господа, за спасение моей жизни, моей семьи и наших покровителей и хозяев! — произнес он с трепетом и со слезами на глазах, когда вооруженные добровольцы бесцеремонно вломились в гостиную.
— Кто вы такой? Документы? — требовательно произнес ротмистр Новиков.
— Я подпоручик Усачев Петр Петрович. Папа, не волнуйся! Господа, сейчас все выяснится… Женя, подай мои документы, пожалуйста, — торопливо заговорил молодой человек, пытаясь успокоить отца и обращаясь к молодой привлекательной даме с пышными прядями, русых волос, выбившихся из прически.
«Видимо, его жена, — думает Кирилл, внимательно осматривая женщину. — А ведь как стройна! А какие шикарные волосы! Какой бюст! И рост приличный. И держится достойно…» — мелькают одна за другой мысли в голове Кирилла.
Пазухин, заметив внимание Кирилла к даме, с улыбкой подмигнул ему, вытирая обшлагом шинели окровавленный штык. Многие офицеры с интересом посмотрели на молодую женщину, которая спешно рылась в комоде, отыскивая документы избитого офицера.
— Господа добровольцы! Не сомневайтесь. Этот молодой человек — офицер, как и вы. Это сынок моего друга, почтенного Петра Михайловича Усачева. Вот они-с перед вами. Они-с, как и я, купеческого звания. Не сомневайтесь, господа, — затараторил Гордей Гордеевич, входя в гостиную и неся на подносе штоф водки с крашеными яйцами, куличом и налитыми до краев рюмками. — Христос Воскресе! Господа офицеры, угощайтесь.