Миссия свыше

Полякова Татьяна Викторовна

Девушка поднялась, а Дима предложил:

– Я провожу.

И они оба удалились. Пока Дима отсутствовал, Максимильян пребывал в размышлениях, по обыкновению сложив ладони домиком и глядя куда-то вдаль, как только Соколов вновь оказался в кабинете, Бергман обвел нас взглядом и сказал:

– У нас нет никаких доказательств, но мы можем его спровоцировать.

К Басову мы отправились вечером, он согласился встретиться с нами в своем доме. На следующий день хоронили Егора, и Геннадий Львович предупредил, что сможет уделить нам совсем немного времени. О чем Максимильян хочет поговорить, не спросил, и это удивило, ведь деньги он успел перевести и нашим клиентом больше не являлся.

Басов жил в пригороде, впрочем, назвать это место пригородом язык не поворачивался, всего восемь минут на машине – и ты в центре города. Дома вокруг радовали глаз богатством отделки. Хоромы Геннадия Львовича с дороги не увидишь. За кованым забором, обсаженным высоченными туями, был разбит настоящий парк, к дому вела дорожка, посыпанная гравием. Нам предложили оставить машину

возле ворот, что мы и сделали. Калитка со щелчком открылась, мы направились по дорожке и вот тогда увидели дом. Впрочем, размерами он не поражал и на общем фоне выглядел вполне скромно. Двойная лестница вела к дубовым дверям. Возле круглой клумбы стоял «Майбах», собственность хозяина, и ни души вокруг. Дверь нам открыла домработница, худая, очень строгая дама лет пятидесяти.

– Проходите в кабинет, – сказала она без улыбки. – Я вас провожу.

По дороге я успела увидеть гостиную и часть кухни. Вполне достойно и без излишеств. Вкусы Басова мне нравились. Кабинет в доме мало чем отличался от его рабочего кабинета, а вот сам хозяин выглядел плохо. Лицо посерело и осунулось еще больше. Он сидел в кресле возле камина, в котором полыхал огонь, и кутался в белую кофту крупной вязки, и это несмотря на то, что дни стояли жаркие.

– Прошу вас, – кивнул он, поздоровавшись. – Хотите выпить?

– Нет, благодарю, – ответил Бергман.

– А девушка?

– Девушка активист движения «мир без спиртного», – заявил Максимильян совершенно серьезно.

– Есть и такое? – удивился Басов, с трудом поднимаясь. – А я выпью. Последняя радость, что осталась в жизни, – невесело усмехнулся он, подошел к бару, налил коньяка, поболтал его в бокале и сделал глоток с видимым отвращением, что шло вразрез со словами о последней радости. Все еще держа бокал в руке, он вернулся в кресло. – Деньги вы получили? – спросил заботливо.

– Да. Все в порядке.

– О чем хотели поговорить? – в голосе против воли появилась тревога.

– Об убийстве вашего сына.

– Намерены вновь предложить свои услуги? – подумав, спросил Басов.

– Намерен предложить вам свою версию событий. Предупреждаю сразу, она будет малоприятной для вас, но постарайтесь выслушать ее до конца. Ваша дочь сбежала восемь лет назад, заподозрив вас в убийстве ее подруг…

– Понятно. Женя вернулась? Извините, что перебил. Слушаю вас.

– Егор догадывался о том, что сестра жива, и пытался ее разыскать. И эти попытки привели к тому, что он тоже начал вас подозревать. Вы об этом знали, оттого и решили отправить его за границу. Он обещал уехать, и вы были уверены, что руки у вас развязаны. Но вместо того, чтобы выполнить обещание, он взял у друга машину и устроил за вами слежку. Вы отправились в Решетов, нацепив парик, бородку и очки, неплохая маскировка, хоть и примитивная. Искали жертву, и вскоре заметили ее на дороге. Мой сценарий весьма приблизительный, – улыбнулся Бергман. – Потом вы сможете что-то отредактировать, если захотите. Итак, жертва найдена. Ваш сын, следуя за вами, видит, как вы сажаете девушку в машину. Остановиться, не привлекая внимания, он не может и следует к автозаправке, откуда и наблюдает за происходящим. Ему пришлось заправить машину, и расплатился он карточкой, вечно забывая, как очень многие из состоятельных людей, есть в бумажнике наличные или нет. Вы проследовали мимо, и он опять отправился за вами. Но вскоре вы свернули на дорогу к бывшей ракетной точке. Спрятаться там негде, это Егор понимал, вы бы непременно заметили машину. Он либо оставил «Жигули» и пошел за вами, либо дожидался вас, укрыв машину за деревьями. Когда через некоторое время вы появились уже без девушки, он понял, что его подозрения совершенно справедливы. Вы намеревались заночевать в мотеле, из-за недавнего возбуждения не рискуя садиться за руль, или, напротив, из-за усталости, вам лучше знать. В общем, после содеянного вы нуждались в отдыхе и не собирались возвращаться домой. Думаю, решение поговорить с вами далось ему нелегко. Егор пришел к вам в номер, требовал объяснений. И вы, поняв, что переубедить его невозможно, убили собственного сына. А потом вывезли его тело и спрятали там же, где и труп девушки. Точнее, двух девушек. Первую вы убили еще весной. Под утро начался ливень, ветром уронило дерево на дорогу, и на обратном пути вы едва выбрались. Администратор отеля заметил, что машина утром стояла грязной. Он, кстати, остался жив, и, думаю, сможет вас узнать, несмотря на вашу страсть гримироваться. Вы вряд ли догадывались, что мать одной из убитых вами девушек работает в мотеле. И встреча с ней явилась неприятным сюрпризом. На нее она тоже произвела впечатление, должно быть, женщина вас узнала, вернулась в город и караулила возле вашего офиса. Мало кто обратил бы внимание на слова сумасшедшей, но после убийства сына вы чувствовали, что очень рискуете, и избавились от бедняжки. К несчастью для вас, начальник охраны Туманов получил сообщение от приятеля вашего сына, одолжившего ему машину. Подозрения на ваш счет у него возникли гораздо раньше, рискну предположить, после разговора с той же сумасшедшей. Человеку его опыта провести собственное расследование не сложно. Когда он понял, что алиби на момент исчезновения Егора у вас нет, подозрения укрепились. Не знаю, почему он о них промолчал. Не имел веских доказательств или намеревался вас шантажировать? В любом случае он был неосторожен. Вы позвонили ему, он приехал на встречу и был убит. Когда ваша сестра наняла нас для розыска Егора, вы отлично знали, чем это грозит, но просто запретить нам вмешиваться не могли, это выглядело бы подозрительно, и тут же дали нам другое задание, а когда поняли, что Егора мы по-прежнему ищем и оказались слишком близко к правде,

решили вновь прибегнуть к помощи наемных убийц. Вы уже использовали их, когда надо было запугать частного сыщика Петракова, а также выследить и, скорее всего, убить Бережную. Но мотель они спалили напрасно. Этой ночью, узнав, что ваша дочь прячется в моем доме, наемники повторили попытку избавиться ото всех, кто для вас опасен. Безуспешную попытку. Ваша дочь по-прежнему у нас, а один из нападавших ранен. Мы его найдем. А также найдем машину, которую вы использовали, отправляясь убивать. Не сомневаюсь, что в ней что-нибудь обнаружат, один-единственный волосок к примеру. И этого хватит…

– Я понял, – кивнул Басов. – Нет смысла отрицать. Я действительно убил своего сына. – Он вздохнул и стал смотреть на огонь, потом вдруг улыбнулся. – Дети… слышали выражение: «По плодам их узнаешь о грехах их». Должно быть, я большой грешник. У меня было трое детей… Я их очень любил, наверное, это моя вина, что они выросли эгоистичными, жадными, взбалмошными… У моей старшей дочери были серьезные проблемы. Она казалась милой девушкой, училась музыке, но это была маска… Женя связалась с дурной компанией, они любили жестокие игры… Когда я понял это, все уже зашло слишком далеко, у меня был лишь один выход: отправить ее подальше отсюда, назначив приличное содержание. К несчастью, она успела оказать самое дурное влияние на брата, они всегда были очень близки. Впервые я заподозрил неладное несколько месяцев назад, случайно заметив засохшую кровь в его машине. Егор сказал, что порезался, очевидная ложь, но я сделал вид, что поверил. И стал следить за ним. Сам. Потому что не хотел никому доверять свою страшную тайну. Вы все рассказали правильно, только с точностью до наоборот. Я действительно был загримирован, но для того, чтобы сын, случайно увидев меня, не узнал. Это я ехал за ним, я видел, как он подобрал девушку. Я пытался предотвратить преступление, но проклятая машина застряла в грязи, и я опоздал. Когда все же оказался на месте, там были лишь следы его пребывания. А еще… еще труп. Не знаю, как я добрался до мотеля… я пытался прийти в себя, принять решение. И, в конце концов, позвонил сыну. Он приехал. Думаю, он уже тогда все понял и твердо решил меня убить. Потому и спрятал машину, надеясь остаться незамеченным. Я открыл дверь, он вошел, я еще не успел начать разговор, как он набросился на меня с удавкой. И я понял, что должен сделать. Не буду врать, что это была самозащита. Я действовал абсолютно сознательно, я убил его, потому что такому чудовищу, как мой сын, не место среди людей… – Басов прикрыл лицо ладонью, и на некоторое время воцарилась тишина. – Кто убил Туманова и преследовал вас – я не знаю, но могу предположить с большой долей вероятности, раз уж моя дочь вернулась. Среди ее дружков, вполне возможно, и убийцы найдутся. Думаю, Туманов тоже подозревал моего сына. Егор пытался разыскать сестру, Туманов неким образом узнал, что она жива. И мог нарушить ее планы. Так же, как и вы… Я ни о чем вас не прошу, Максимильян Эдмундович, понимая, что вы обязаны…

– Вовсе нет, – перебил Бергман. – Не забывайте, мы не состоим на службе в полиции. И можем позволить себе роскошь поступать по справедливости, а не по закону. – Я, едва сдерживаясь, посмотрела на него, но он и бровью не повел. – Ваша история глубоко потрясла меня. Вы заслуживаете сострадания…

Басов смотрел с некоторой растерянностью, потом спросил:

– Вы не станете сообщать в полицию?

– Нет. Признаться, еще до встречи с вами у меня были большие сомнения в вашей виновности, и мой рассказ не более чем уловка, чтобы заставить вас быть откровенным. Жаль, что ничем не могу помочь вам, Геннадий Львович, но о вашей тайне никто никогда не узнает, по крайней мере от нас.

– Спасибо, – пролепетал Басов. – Ради бога, простите, я не хотел бы вас обидеть, но… в знак уважения и благодарности я хочу перевести на ваш счет…

– Мы можем это обсудить… позднее. А сейчас мне надо знать, какие шаги следует предпринять в отношении вашей дочери. Удерживать силой мы ее не можем…

– Конечно. Постарайтесь задержать Женю на несколько дней. После похорон я свяжусь с ней, попробую убедить уехать отсюда. И ради бога, никаких расследований, неизвестно, к чему это приведет. А я хочу лишь одного: чтобы никто не узнал правды о моих детях.

– Желание клиента для нас всегда закон. – Максимильян поднялся, кивком простившись с Басовым, направился к двери, а я стиснув зубы пошла за ним.

– Ты возьмешь его деньги? – прошипела я, как только закрыла дверь.

– Тише, тише, – быстро оглядываясь, ответил он.

– Его рассказ вранье, от первого до последнего слова.

– Тише, тебе говорю. Разумеется, вранье. И чтобы это понять, не надо обладать твоими способностями.

– И ты из-за денег готов…

– Да заткнись ты, наконец, – шикнул он. Тут откуда-то сбоку бесшумно возникла домработница. Забежала вперед и распахнула входную дверь. – Всего доброго, – улыбнулся ей Бергман, вышел на крыльцо, вздохнул полной грудью и вновь обратился к женщине, когда она уже собиралась закрыть за нами дверь: – Прекрасный сад, наверное, приходится содержать целый штат садовников?

– Ничего подобного, – ответила домработница. – Это любимое детище Геннадия Львовича, он всегда сам ухаживает за ним.

– Удивительный человек, – с восхищением заявил Максимильян и сбежал вниз по ступенькам.

За то время, что мы были в доме, стемнело. Вдоль дорожек зажглись фонари, бросая на лужайку причудливые тени. Я сделала несколько шагов, сердце вдруг стремительно полетело вниз, и стало трудно дышать. А потом пришло чувство, что в спину смотрят десятки глаз. Тени задвигались, вышли из сумрака деревьев, приближаясь и снова удаляясь. Протягивали руки – тонкие белые косточки, в беззвучной мольбе открывая впалые рты, заглядывая в душу невидящими глазами.