Миссия Врача: Андрей Каприн
Шрифт:
– Для меня он всегда был и останется примером. И для моих детей тоже.
Какие качества необходимы летчику, чтобы успешно выполнить задание и благополучно вернуться?
Все видеть и замечать. Не бояться, не испытывать страха, не поддаваться панике. Нужна быстрота реакции. Смелость и решительность. Спокойствие и хладнокровие.
Всему этому не научишь, это, скорее, природное.
И, надо понимать, передается по наследству.
Когда Андрей Дмитриевич Каприн станет хирургом и окажется в операционной, возьмет в руки скальпель, склонится над пациентом и примет на себя ответственность за его жизнь и здоровье,
Конечно же, хирургу за операционным столом, как и летчику в воздушном бою, не следует ошибаться. Поэтому к операции готовятся так же тщательно и долго, как к боевому вылету. Но хирург Каприн, как и его отец, военный летчик, понимает: предусмотреть все невозможно. Так что понадобится, ясное дело, и удача!
Но главное: необходимо быть готовым к любой неожиданности, самой неприятной, огорошивающей. И готовиться к этому испытанию каждый день. Всю свою профессиональную жизнь. Раковые клетки, может быть, еще коварнее и опаснее, чем авиация и зенитная артиллерия врага.
Почему онкология?
– Онкология – это специальность, где врачи каждый день встречаются с бедой, – скажет потом академик Каприн в интервью «Аргументам и фактам». – Поэтому, с одной стороны, важно уметь сопереживать, с другой – назначить пациенту лечение, которое ему поможет. Поскольку большинство методов достаточно агрессивны, важно, чтобы пациент был готов к борьбе и сотрудничеству с врачами.
Пациенту деваться некуда. А что заставляет медика выбрать такую специальность? Всю профессиональную жизнь к тебе обращаются за помощью люди, а ты понимаешь, что далеко не всех удастся спасти. И вообще предстоит иметь дело с бедами и трагедиями.
Или можно научиться все это не замечать? Пропускать мимо себя? Всем страшно пролить кровь, а хирург же каждый день берет в руки скальпель…
Никто не учится так долго, как современные врачи.
Восемь лет – это образование плюс ординатура – всего лишь минимум для подготовки хорошего врача. Будущему онкологу надо разбираться и в других направлениях медицины.
Каприн как-то заметил:
– Медицинская специальность требует длительного обучения – это судьба врача.
Андрей Каприн твердо захотел стать врачом в старших классах. Так что это осознанный выбор.
В интервью «Военно-медицинской газете» его спрашивали:
– Кто больше повлиял на ваше становление и воспитание – отец или мать?
– Безусловно, отец. Для меня он был безоговорочным авторитетом. Можно сказать, и другом, и старшим товарищем, и уважаемым, мудрым наставником. Пальцем никогда не тронул. Был как-то случай, когда мама в сердцах двинула меня. Отец вмешался и строго так маме сказал: «Таня, мальчика бить нельзя!» – «А почему?» – «Да потому, что он будет страх испытывать в драке. А он не должен бояться!»
– У вас не было желания пойти по стопам отца? Стать военным.
– Честно говоря, особого желания не было. Хотя мать хотела, чтобы я стал военным летчиком. А отец старался не вмешиваться в мой выбор жизненного пути.
– Почему тогда выбор пал на медицину?
– Трудно сказать почему. К выбору профессии исподволь подталкивают различные ситуации, случаи, встречи, впечатления от увиденного и услышанного.
Я спросил академика Каприна:
– Почему хирургия? Обычный человек видит кровь и падает в обморок…
– Я смотрел фильмы и спектакли о врачах. Помните, был такой фильм «Дорогой мой человек» с Алексеем Баталовым… И вот, конечно, во всех фильмах герои – хирурги. И я пришел к папе и говорю: «Хочу быть хирургом». Он мне сказал: «Как здорово! Я тебя поддержу». Я подумал: ну если выбирать специальность, то хотя бы с каким-то риском.
– То есть каким-то образом вы были к этому предрасположены? Все-таки не каждый человек может стать хирургом, скажем прямо….
– Не знаю, был ли я расположен… Сначала было очень нелегко. На самом деле и опытные хирурги вам скажут, что не каждый раз даже кожу можно разрезать спокойно: ведь перед тобой живой человек! Потом уже, когда ты уже начал операцию и целиком в нее вовлекся – о другом думаешь. Но когда делаешь первый разрез…
Особенно это ощутимо в экстренной хирургии, которой мы занимались. Тогда же не было компьютеров, не было магнитно-резонансной томографии, в основном диагностика – простой фонендоскоп… Ультразвуковые исследования еще были слабо развиты, и ночью специалисты со своей техникой иногда не дежурили… Все равно ты открываешь живот человеку скальпелем, и надо, чтобы был диагностический поиск высокого уровня… И учителя нас учили этому…
И все равно – ты от ошибки не гарантирован. Случалось, что начал операцию и видишь: нужды в ней нет. Такое тоже бывало в той хирургии. Но лучше сомневаться в пользу больного, как нас учили: открыть, и, если оперативного вмешательства не требуется, зашить. Максимум, что останется, – это рубец. Но не произойдет катастрофы, если пропустишь опасную и быстро развивающуюся болезнь…
Одно можно сказать: выбор оказался удачным. Для всех. Андрей Дмитриевич посвятил жизнь медицине и тем самым спас многим людям жизнь, вернул им здоровье. А себя сделал счастливым и успешным.
В 1983 году, после школы, он поступил на лечебный факультет Московского ордена Трудового Красного Знамени медицинского стоматологического института имени Н. А. Семашко [1] . В Москве его называют «3-й мед»: в столице всегда существовали два института, где будущих медиков учили всем специальностям, и отдельно учебное заведение для стоматологов.
1
Ныне Московский государственный медико-стоматологический университет имени А. И. Евдокимова.
Государственный институт зубоврачевания открыли еще в 1922 году, ему присвоили имя первого народного комиссара здравоохранения РСФСР Николая Алексеевича Семашко; врачом он работал мало, но был пламенным большевиком.
Конкурс в медицинские вузы всегда был очень высоким. Туда поступали дети начальства, отпрыски известных медиков. А когда в 1968 году в стоматологическом институте открыли лечебный факультет (где учили в том числе и хирургии), сюда устремились молодые люди, у которых не было высокопоставленных родителей или родственников – медицинских светил.