Миссия выполнима
Шрифт:
“Ветер северный, метра четыре в секунду”, — подумал он…
“Ветер четыре-пять метров в секунду”, — отметил снайпер. — Влажность где-нибудь семьдесят-восемьдесят процентов. Температура двенадцать-тринадцать градусов”.
Прикинул траекторию полета пули с учетом влияния на нее погодных условий. Взял поправку на снос…
Директор стоял, курил, чувствуя, как по спине частыми струйками ползет противный, холодный пот. Не очень это приятно — стоять вот так, открытому со всех сторон, зная, что тебя сейчас выцеливает снайпер.
Ну же… ну что он медлит?..
Снайпер сунул указательный палец в спусковую скобу, полной грудью вдохнул воздух, выдохнул, задержал дыхание.
В объективе прицела был “объект”. Он стоял, привалившись плечом к стене, стоял совершенно неподвижно, что облегчало задачу.
Надо чуть левее.
Картинка в окуляре чуть сдвинулась, “поплыла”. Две тонкие, пунктирные риски, идущие перпендикулярно друг к другу, наползли на фигуру, остановились где-то в области груди.
Указательный палец мягко обжал спусковой крючок…
Во двор въехала служебная “Волга”.
Пора было отлипать от стены, но было страшно отлипать, потому что именно в это мгновение мог раздаться выстрел, и если сдвинуться хоть на сантиметр…
Снайпер медленно и плавно потянул спусковой крючок на себя. Очень медленно и очень плавно, чтобы не дрогнули риски прицела.
Раздался оглушительный в замкнутом пространстве убежища выстрел.
Тяжелая, пятидесятиграммовая пуля, в одно мгновение преодолев тысячу пятьсот метров, ударила в цель. Ударила точно туда, куда целился снайпер — в стену в десяти сантиметрах от головы “объекта”. Во все стороны брызнули куски штукатурки и камня, пуля пробила насквозь кладку из трех кирпичей и, потеряв силу, вывалилась из стены внутри дома.
— Уф! — облегченно вздохнул директор. И тут же что было сил закричал:
— А-а!!
Прыгнул вперед, спрятавшись за машину.
— Кто это?! Кто?! Кто стрелял?!
Худшее было позади. Если бы на пути пули встретилась ветка или хотя бы травинка, если бы налетел неожиданный порыв ветра, то все могло закончиться не так…
— В меня стреляли! Ищите, кто стрелял! — истерично кричал директор, тыкая рукой куда-то вперед. — Ну делайте же, делайте что-нибудь! Вашего директора убивают, а вы тут!..
Ну вот, а теперь можно набирать себе охрану, потому что теперь это не будет выглядеть подозрительно. И можно привередничать во время переговоров, навязывая свои условия.
Теперь директор может все. Потому что его чуть-чуть не убили.
Совсем чуть-чуть…
Глава 10
— Как он себя чувствует?
— Неважно.
— Когда можно будет продолжить допрос?
— Не раньше чем через несколько дней…
После того, с “сывороткой правды” в кровотоке и мухами в голове, допроса Посредник очухался только через неделю. Не врал мужик в белом халате, когда говорил, что используемое “лекарство” далеко не аспирин. И даже не водка, после которой на следующий день голова болит. Здесь голова болела не день и не два. И не только голова…
Каждый день ему вкалывали обезболивающее, после которого становилось легче, становилось почти хорошо. Боль отступала, и на ее место приходило тупое, безразличное блаженство. Блаженство покоя и отрешенности от окружающего жестокого мира.
И лишь потом, спустя несколько дней, он заподозрил, что ему ставят наркотики. Все это время ставят наркотики, планомерно и сознательно превращая в наркомана. Он осознал это, когда однажды запоздали с очередным уколом. Буквально на несколько десятков минут, но он почувствовал, как напрягся, как запротестовал его организм. Которому нужен был этот укол, и не только для того, чтобы избавиться от боли. Уже не только для этого…
Ему нужен был укол как таковой!
Его превращали в наркомана, необратимо разрушая сознание. Они надеялись, что то, чего не получилось достичь сразу, путем единовременного впрыскивания в кровь лошадиной дозы “сыворотки правды”, можно будет добиться ежедневными вливаниями наркотика. Еще через неделю, две или три он будет готов ради очередной дозы на все. И тогда ни чувство долга, ни страх, ни опасение подставить под смерть своих близких его не остановит. Потому что он перестанет быть самим собой, он станет другим, совсем другим, с которым договориться намного легче…
Его поймали, поймали не сразу, но в конечном итоге все равно поймали!
Сволочи!..
Теперь нужно было что-то делать. Причем быстро. Чтобы успеть до того, как он окончательно утратит самоконтроль…
На следующий день “пациент” попытался отказаться от очередной инъекции. Он сказал:
— Ничего не надо. Я чувствую себя очень хорошо.
— Это вам только кажется, — вежливо объяснили ему. — На самом деле курс лечения необходимо продолжить.
— Я отказываюсь! — нервно повторил он. — Категорически!
— Дайте руку, иначе нам придется применить силу.
Они не хотели отказываться от своей идеи.
Когда игла вошла в вену, он, изображая приступ страха, резко дернулся. Шприц соскочил с иглы и упал на пол.
Его не стали поднимать. Просто взяли еще один шприц и еще одну ампулу. Дефицита в наркотиках они не испытывали.
Посредник расслабился, так как понял, что они все равно добьются своего. Так или иначе. Силой здесь сделать ничего нельзя.
Жидкость из шприца перетекла в вену. Стало хорошо и спокойно. И было приятно осознавать, что вечером, и еще завтра, и наверняка послезавтра можно будет получить новые уколы. И не придется даже за них платить…
Посредник закрыл глаза и отдался нахлынувшему на него чувству…
Несколько дней спустя сестра со шприцем не пришла. Не пришла утром. Не пришла в обед. Не пришла после обеда.
Совсем не пришла.
— Почему мне не ставят лекарство? — обеспокоено спрашивал он.
— Курс лечения закончен.
— Как закончен? Почему?..
— Ну вы же сами просили… Говорили, что чувствуете себя хорошо.
— Я ошибался. Я чувствую себя плохо. Очень плохо! Я прошу вас, поставьте мне укол… Ну хотя бы еще раз…