Миссия выполнима
Шрифт:
– Какую вдову?
– Как, какую? Мордолюбову. И вдовой она стала на собственных глазах.
– Ты чего, пол втихаря ломать собрался?
– А кто ж открыто даст?
Георгий, как всегда прав. Открыто не дадут, причем дело даже не в прокурорской санкции на обыск, ее то, как раз, получить не сложно. Дело в деле. Уголовном. Чтоб получить санкцию, надо возбудить уголовное дело по факту убийства. «Глухое», естественно, дело. А кто ж даст показатели портить? Начальство фантазиями не страдает и рассуждает трезво. «Ты, что, милай? Какое убийство? Да твой пропавший у шмары какой-нибудь дохнет или от бандитов бегает, а ты – убийство! Вот найдешь труп, тогда и возбудим! Если мы по каждому потеряхе будем убийства возбуждать, нас обзовут криминальной столицей мира!» Придется, как говорит Жора, лопатой, вместо скальпеля…
– А ключи? – вновь пристаю я, – как прикажешь ключи раздобыть?
– Способов много, надо просто выбрать оптимальный. Можно, например, вызвать Мордолюбову сюда, под благовидным предлогом обшмонать и изъять ключи. После ты с ней часок, другой покалякаешь, мне и хватит.
– Какой еще благовидный предлог? Валерия Павловна, мы подозреваем, что у вас в сумочке героин, извольте показать…
– Ну, почему, героин?… Можно патроны…
– Сам обыскивай. Покалякать, я с ней покалякаю, хотя не знаю о чем, но в сумку не полезу.
– Хорошо, есть другой вариант. Просто посадить ее на три часа в скрытую камеру. Вон, науськать Егорова, а он к мертвому прицепиться может.
Слово «прицепиться» было сказано Жорой в иной, более народной вариации, я слегка сглаживаю острые углы…
– Пойдет вдова снова за пельменями, а Егоров к ней и прицепится. А пока она в камере за мелкое хулиганство или неповиновение сидит, я полик в ванной и вскрою.
– Такую женщину в камеру? Как ты можешь, Георгий?
– Она мне не женщина, она – подозреваемая.
– А консьержка? Ее тоже в камеру?
– Да она дрыхнет без просыху!
Жора, вероятно, хотел сказать «беспробудно».
– Хотя мне по душу первый способ. Короче, давай на завтра планируй. Вызывай часикам к четырем. Скажи, нашли несколько трупов, хотим показать, вдруг мужа признаете. А потом по обстановке. Главное, ключи вымани и сразу мне передай. Кстати, ломика у тебя нет?
– Валяется какой-то за сейфом, с кражи изъятый.
– Отлично, – Жора вставляет ноги в ботинки и потирает ладонями, – люблю, когда пиво правильное.
– Слушай, Жор, – пиво то, пивом, а если мужа под полом не окажется?
– Да, где ж ему быть, красавчику нашему?!
– Хочешь умный совет? Сгоняй к Самоделкину, у него приборчик есть специальный – покойников искать.
Самоделкин – наш старший эксперт. Как вы понимаете, это не настоящая фамилия, а псевдоним, придуманный товарищами по оружию. За то, что тот все делает сам. Не от хорошей жизни, естественно. Фирменное оборудование, привезенное в экспертный отдел сразу после Великой Отечественной, поизносилось, другого нет, а экспертизы проводить надо. Вот и приходится самому изобретать и мастерить агрегаты из подручных материалов. Упомянутый приборчик по обнаружению спрятанных покойников слеплен из старого автомобильного термостата, вольтметра, извиняюсь, презерватива с каким-то газом и двух батареек. Все это запаковано в пластмассовую коробочку из-под мороженого «Валио». Самоделкин авторитетно клянется, что если покойник притаился в метре от его прибора, вольтметр оперативно отреагирует. Лично у меня возможности испытать гениальное изобретение в деле еще не было, но в руках держать доводилось. В кабинет возвращается усталый Укушенный, наверно с заявки, он сегодня дежурит. Бросает на стол папку и плюхается на стул.
– Чего, Борь, заявочка приключилась?
– Куда нас только не вызывают, – Борька достает из дежурной папки пивную бутылку и делает жадный глоток, – бабка, семьдесят четыре года, залезла на крышу. Сброситься захотела.
– Зачем?
– Неразделенная любовь.
– Что ж не сбросилась?
– Передумала, а обратно с крыши слезть не может. И давай на весь двор орать – снимите, снимите…
– Сняли?
– Не знаю, пускай с ней пожарные со спасателями разбираются, да психушка. Розыску там делать нечего.
– Между прочим, когда от Агаты Кристи ушел муж, она стала писать детективные книжки особенно активно, чтобы не сойти с ума. И неплохо, надо сказать, получалось.
– Слушайте, какое мне дело до Агаты Кристи?! Пускай она пишет, что хочет. Я лично не собираюсь с ума сходить.
– Попробуйте, вдруг тоже выйдет.
– Вы что, издеваетесь?
Я не издеваюсь. Хотя, по вине этого кладоискателя Жоры и выгляжу со стороны круглым идиотом. Я тяну время, словно команда, играющая на удержание счета. Выигрываю драгоценные секунды, минуты, и часы. Надеюсь, не придется выигрывать сутки. Тогда я буду выглядеть идиотом квадратным. Жоры, между прочим, нет уже пять часов, вместо обещанного одного. Он сейчас там, в хате. Простукивает стены и потолок в поисках трупа Мудролюбова, пока я здесь отвлекаю Валерию Павловну глубокомысленными разговорами. Вызывал ее тоже я. Как и планировалось, якобы предъявить для опознания фотографии покойников. Вдруг, дескать, узнает. Валерия Павловна согласилась с неохотой, заявив, что боится мертвых. Я успокоил, сказав, что бояться надо живых. Фотографий я приготовил штук сто, на редкость живеньких, надергав их из старых оперативно-поисковых дел. Задачей номер два было извлечь ключи из ее сумочки и незаметно передать Жорику. Внагляк, под видом обыска, мы действовать не стали, посчитав, что интеллигентные люди должны пользоваться простыми, но интеллигентными методами. Когда Валерия Павловна ознакомилась с моей маленькой фотоколлекцией, в которой она, естественно, никого не признала, я предложил ей дактилоскопироваться. То есть оставить у нас свои отпечатки пальчиков.
– Это еще зачем?! – гневно воскликнула Мудролюбова.
– Спокойно, – усадил я ее обратно на стул, – спокойно. Вы хотите, чтобы ваш муж нашелся?
– Не задавайте глупых вопросов!
– Не такой уж он и глупый. То есть, хотите. А раз хотите, давайте сюда пальчики.
С моей точки зрения, ассоциативно-логическая цепочка вполне прочна. Пальчики – ключи – Жора – найденный муж. Но если, как в классических детективах, выкинуть промежуточные звенья, получится сюр, вызывающий негативную реакцию…Когда я мазал ладошки Валерии Павловны типографской гуашью, в дверь кабинета заглянул Укушенный и, оценив сцену, ляпнул:
– Ты ей лучше морду намажь!
Не знаю, зачем он это произнес. Может, с подозреваемой перепутал, а может, пошутил. Что с Укушенного взять? Сам мент, и шутки у него ментовские… Пока Валерия Павловна отскабливала в нашей душевой гуашь, Жора умыкнул ключики из оставленной в кабинете сумочки, сунул подмышку приборчик Самоделкина и черным стрижом упорхнул из отдела. До сих пор не вернулся. Первый час я выпытывал у Мудролюбовой, во что был одет пропавший супруг. С микроскопическими подробностями. Розыск – дело точное, приблизительности не терпит. Затем перешел к обстоятельствам исчезновения, почти поминутно заставив даму вспомнить тот злополучный день. Следующий час ушел на выяснение возможных мотивов исчезновения. В обычном режиме указанный выше процесс занимает в среднем от минуты до трех, поэтому мировая общественность должна по заслугам оценить мой титанический труд. Когда с мотивами покончили, перешли к лирике – жизненный и трудовой путь, отношения к людям, увлечения, вредные привычки и прочая лабуда. Смеркалось. Я предложил Валерии Павловне майского чайку, но, увидев мой чайник, она отказалась. Разговор надо было продолжать, не щадя языка своего. В ход пошли жизненные примеры и знания, почерпнутые из периодической печати. Агата Кристи, Сара Бернар, Клеопатра… Нет, вы не подумайте, что мне не о чем поговорить с дамой. Однажды я мариновал свидетельницу трое суток, без сна и отдыха, подкармливая ее пирожками из ларька, пока она, наконец, не вспомнила все что надо. Выйдя, дама помчалась к адвокату, но тот, не врубившись в тему, ее успокоил: «Трое суток? Да, к сожалению, по закону, они это могут». Для тех, кто не понял, повторяю – дама была свидетельницей, а не подозреваемой. Но сейчас случай иной. Гад Жорик обещал час, я на час и настраивался… Блин, что он там завис? «Пентиум» недоделанный. Хоть бы позвонил.
– Видите ли, Валерия Павловна, – продолжаю я, – мы, сыщики, чужую беду принимаем, как свою. А вы хотите, чтоб мы формально, пять минут с вами побеседовали и разбежались?
Подобного бреда я не несу даже на оперативных совещаниях в Главке, где бред, как таковой, является делом обычным.
– Я могу идти домой? Или вы мне будете дальше голову морочить?
– Конечно, можете. Но давайте поподробней вспомним еще один Момент, э-э-э… (Сволочь, Жора!). От вашего дома, э-э-э, до ларька, где он покупал пиво, э-э-э, ровно сто пятнадцать метров. Так?