Мистер Фермер. Между Адом и Раем!
Шрифт:
— Усилители восприятия, — на скорую руку выдал я, — знаешь ведь, продукты, созданные из моей маны, не имеют для меня вкуса. Пришлось схитрить, сжульничать, так сказать. Тебя и твой ум так же одурманило моими заклинаниями. Потому еда и выпивка казались вкуснее обычного.
— Ого… — В тридцать два расплылась в улыбке Астаопа, — ты не перестаешь меня удивлять, а… В постели, ну это, ты понял, да?
— Да, и там тоже, хотя знаешь, я очень старался, — на мой ответ богиня расхохоталась, кажется, он её полностью устроил.
— Ах, потрясающее чувство, мана струится во мне, разносит по телу остатки твоего заклятья, и… нет, это раздражает, —
Ослабнув, богиня зевнула. Поглядев на результат своей работы, недовольно покачала головой.
— Ещё разок? — Понимая, что в принципе сейчас она полезна, спрашиваю я.
— Не, пасс. Лучше вели, чтоб мне еды с алкашкой принесли, и опять той дрянью накачали. Чет трезвость, война эта, магия, меня совсем не вставляют. — Отмахнувшись, Астаопа сама без каких-либо уговоров, требований, бредет в сторону своей тюрьмы, повозки, — эх бля, ебут качественно, поят, кормят на убой, еще б плойку пятую, спутниковое с интернетом, и вообще был бы кайф… — Удаляясь, бубнит себе под нос божество. Астаопа сама себе открывает дверь, сама подзывает охрану, протягивает руки для браслетов и спокойно уходит обратно. Ей вообще пофиг на то что происходит в мире.
К началу пятого дня приказ мой был выполнен. От стены осталось одно лишь воспоминание. Из бреши длиной в пол километра, с руин башен и ворот, сравнявшихся по высоте с насыпью, называемой стеной, то и дело выглядывали любопытные головы рыкунов, культистов, всех тех, кто имел глаза, мог думать и видеть. Поле пред нами было перерыто, разбито, перепахано, поднято корневищем вверх, опалено и вновь разбито. По оврагам, между нами, не то что войско, даже умелые скалолазы со снаряжением, прошли бы но с трудом.
Глядя на еще дымящуюся землю, не чувствуя ловушек, как самой жизни в ней, велю Облачко строить слуг, а Зуриэль готовить моих летунов. Войско созданий приходит в движение, за ним, и живые просыпаются, начинают шевелиться, строиться в ряды, колонны и шеренги.
— Зуриэль, сколько наши разведчики насчитали врагов? — Спрашиваю я.
— По разным меркам и подсчётам, где-то около семидесяти тысяч, — отвечает ангел.
За дни отдыха мы хорошо пополнили число слуг. Наша общая численность уже перевалила за двадцать тысяч, хотя и этого оказалось недостаточно. При штурме в соотношении один к трём с половиной, можно рассчитывать разве что на качество своих солдат, их экипировки, либо же чудо. Жаль, но мы не дети чтобы верить в чудеса.
Глава 40
Армия построена. Немые лица моих созданий внимательно следят за руинами. Все знают, кто впереди, знают, что не будет пощады, и мертвец не испытает жалости к живому. Смерть для всех нас стала чем-то неизбежным: для марионеток Войны — проклятьем, для моих подданных — величайшей наградой, на пути к которой стоит лишь один, самый трудный и решительный шаг — прыжок в бездну. Существа покорны, живые верят в меня и грезят бессмертием. Я постараюсь не подвести их, не брошу на произвол судьбы. Вместе с ними направлюсь в гущу сражения, ворвусь в ад, верну их к жизни или же сам, вместе
— Хозяин, — дернула меня за рукав Облачко, — я бы попросила вас оставить идею идти в авангарде. Мы были первыми, стояли на виду у войска, и просьба моего демонёнка слегка расстроила меня и одновременно придала азарта. Трепещущее в предвкушении битвы сердце забилось чуть быстрее. Кто-то из солдат, стоявших за спинами существ, слышал славу суккуба и мог поддаться панике или сомнению, потому я должен был хоть как-то их приободрить.
За уздечку направляю коня мордой к строю. Топот тяжёлых копыт дробит покрытую сажей и пеплом землю. Могучий скакун нервничает, фыркает, растерянно глядя на длинные ровные шеренги. Оружие стоящих в авангарде существ и их броня сверкают в свете мерцающих под ногами углей. Вздымая знамя на ветру, за моими ангелами и слугами гордо реют красные флаги с вышитой на них золотыми нитями буквой «М».
— Я не боюсь зла! — вспомнил цитату из какого-то фильма и воскликнул во всеуслышание. — Потому что вы со мной! — Указав рукой на войско и глядя в глаза растерянной Облачко, ждал реакции от своих бойцов и получал её.
Удар правой ногой о землю — синхронный, мощный, громкий. Как некогда кролики аплодировали, быстро топая своими ножками по земле, так же и мои воины, чья левая рука была занята щитом, а правая — оружием, поддерживали меня размеренным тяжёлым топотом своих ног. Они были на взводе, они были довольны и рвались в бой!
Поджав обидчиво нижнюю губу, Облачко кивает, становится по правую руку от меня и тут же прикрывает нас своим барьером. Её защитные заклинания в разы лучше любых из тех, кто был в моём войске. Красотка приняла мои слова слишком близко к сердцу, думала, что я верю в солдат больше, чем в неё. Поэтому через отведённую ей роль хотела показать, как сильно я ошибаюсь. Молодец, отличный настрой. Развернув коня, медленным шагом направляю его в поле — выжженное, перерытое, мёртвое. Копыта его лёгкими касаниями о уголь вызывают хруст, направляя энергию к земле и во все стороны. Я раскидываю нити маны на максимальную дистанцию. Не ровной, волнистой линией шириной в полкилометра изрытая земля перед крепостью начинает преображаться. Всё заволакивает дым, потому исходящие из почвы пары сливаются, делая пелену ещё более плотной. Этот смог и туман усиливаются; нужно что-то с ним делать.
Земля под нашими ногами начала двигаться, выравниваться и крепнуть. Лошадь, потеряв под собой уверенность, испуганно воспротивилась, задёргалась, видя, как всё под её копытами шевелится. Животное не понимало сути происходящего и вынуждало меня спешиться. Едва ноги мои коснулись почвы, я ощутил совершенно иное ощущение. Моя сила внутри земли теперь чувствовалась в разы лучше, проходила ещё дальше и на мои требования откликалась практически мгновенно. Держась в поле зрения нужной мне области, я дожидался, когда моя сила возьмётся и просочится в участок, преграждающий обзор. Впереди овраг, за ним насыпь, а из той торчат белые, обугленные кости. Кто-то был захоронен здесь и теперь стал частью этого зловещего пейзажа. Медленно, метр за метром, я приближался к крепости, и все преграды, подчиняясь моей воле, преобразовывались в плотную, идеально подходящую для путника дорогу. Первые линии моей армии устремлялись вперёд, звеня бронёй, как сама неотвратимость, как неминуемое будущее; мы приближались к точке невозврата.