Мистер Х. Начало
Шрифт:
Одна ладонь парня в капюшоне поднялась и оперлась о стену рядом с плечом, вторая с горящей сигаретой легла на подоконник. И я оказалася в квадрате-ловушке. Тушь потекла и думаю я вся грязная, волосы мокрые завитушки превратились в птичьей гнездо на голове, но это на руку, надеюсь приставать не будут и дальше. Пока ведь не изнасиловали?
– А у тебя есть «папик»?
– от озвученного вопроса раздался дружественной смех, словно остальные тщательно присматривались и подслушивали. Я не нашла в себе сил продолжить молчаливую войну взглядов между двумя соперниками. Лицо покраснело, словно огнем ошпарили,
Глупые стереотипы. Мама и папа не выбирают мне папиков или будущего мужа. Я могу встречаться с тем, с кем хочу, во всяком старшая сестра - Марина гуляет с парнями, с которыми пожелает (и спит тоже!).
– Так есть?
– поторопил парень и выгнул голову так, чтобы насмешливо спросить у моих глаз и красного лица.
– Нет. Нет у меня папика. Мне только четырнадцать!
– Ты не выглядишь, как малолетка.
Парень затушил бычок и потянулся одной рукой к моей щеке, вторая, которая была рядом с плечом, уже обхватила за другую сторону -за щеку и волосы. Возможно прикоснулся аккуратно, но я вся подобралась, вытянулась в струнку, встала на цыпочки, отвернула голову, когда увидела, как бедняк наклоняет голову с явной и понятной целью. Зажмурилась, надеясь, что едва открою глаза окажусь в теплой кровати и весь ужас происходящего развеется.
Завертела головой и высказала что-то нечленораздельное. Мычание-протест.
– Я не могу прикоснуться к тебе своими грязными руками?
– спросил бедняк задумчиво , но с пренебрежением. Подбородок четче очертился, едва собеседник сжал челюсть.
– Ты раздвигаешь ноги только перед богатенькими ублюдками? Они же дадут кучу бабла за трах, так? Вы все богатые, но жалкие шлюхи!
Я простонала под всеобщий смех выродков и сжала губы, когда парень потянул за щеки вверх, вынуждая поднять лицо.
Замычала, пытаясь убрать голову.
– Фу! Противный!
– успела высказать мужскому плечу, пока избегала поцелуя, крутя головой из стороны в сторону. Как представила, что бедняк поцелует, горло сдавило стальным обручем и не давало дышать. Слезы подступили к глазам.
А потом его губы прикоснулись. На щеки надавили грубые пальцы, вынуждая открыть рот и позволить его языку ворваться внутрь. Вместе с запахом алкоголя и табака его язык начал измываться. Облизывать, оставляя слюну на губах. От этого я чувствовала себя противно и мерзко, словно наелась слизи. Отдаленно кроме запаха алкоголя и табака ощутила запах цитруса (мужского одеколона), который защекотал в ноздрях.
Поцелуй был агрессивный, напористый и продолжался по моим меркам бесконечно долго, будто я виновата во всех проблемах. Грубое наказание, а не поцелуй. Губы заболели от напора. Я не знала, как правильно дышать во время поцелуя. Парень набрасывался губами и пил мое дыхание, жестоко крал. От этого не могла дышать, голова начала кружиться от нехватки кислорода. Сердце едва не пробило ребра от страха.
Ладонями подтолкнула мужскую грудь прочь от себя, пальцами постучала, чтобы отстал. Слезы уже давно текли. Соскальзывали по щекам и капали на губы.
Когда парень прекратил целовать, то по-прежнему держал меня за щеки. Его губы чуть приоткрыты и сквозь них рванное дыхание. Я испуганная. А он вряд ли
Грязный бедняк украл мой первый поцелуй! Это так мерзко и страшно. Губы пылали и болели от напора и противный запах лимона ощущался во рту и на щеках, и лице. Повсюду на одежде. Как назло, не запах перегара, а одеколон.
На улице вспомнила о сумке, которая валялась не тронутой на асфальте. Меня не преследовали, но остаток пути я бежала, боясь остановиться.
Глава 2
После встречи с отморозками я заявилась домой в таком виде, будто меня избили или обворовали. Зареванная с растекшейся тушью под глазами в облезлой мокрой шубе, трясущая, как осиновый лист на ветру. Думала родители начнут с крика, возможно ударят, но мать, стоя наготове в прихожей, злая с кулаками, упертыми в бока, молча оглядела дочь, сделав соответствующие выводы, и прикрыла ладонью рот. Затем начала вспоминать господа Бога, при условии, что мама не сильно верующая.
И вместо покоя, одной рукой я стирала свои незаметные слезы, второй гладила маму по макушке. Прогнав отца, чтобы не подслушивал, мы заперлись в комнате для гостей и долго разговаривали.
– Меня не насиловали. Я просто упала в лужу и попала в метель, оттого расстроилась. Видишь, вся красота насмарку!
– продемонстрировала полуразвалившийся мокрый колосок.
Я сидела на черном диване, а мать напротив на стуле, руки поставив на колени и в упор разглядывая меня на предмет синяков или ссадин.
– А это что?
– трясущимся пальцем мама дотронулась до моих губ и подбородка.
– А что там?
– повторила, прикасаясь к лицу.
Я ничего не чувствовала кроме дикого холода, от озноба зубы стучали друг об друга. Я настолько продрогла пока стояла зимой в одной кофте на улице, что другие эмоции и ощущения притупились. Возможно, когда согреюсь и остальные выглянут наружу.
Самое главное не изнасиловали и не надругались. Мало ли, какие у них существуют изощрения.
– У тебя царапины на губах и подбородке, - с подозрением поведала мать.
Я быстро убрала палец от губ, поняла, что это, наверное, раздражение. Когда бедняк облизывал рот было не только не приятно, но и физически больно. Щетина терлась о кожу и доставляла дискомфорт.
Чтобы скрыть смущение и ложь, я встала с дивана, прячась от осмотра матери и начала беспокойно топтать ковер. Прошла к стеклянному шкафу. Достала первую попавшуюся книгу, как оказалось сентиментальный роман. Бабушка обожала дамские романы, вот оставила нам наследие. Я повертела книгу с изображением влюбленной пары, сплетающейся на персидском ковре в страстной агонии любви. С трудом сдержалась чтобы не плюнуть на их губы, соединенные в поцелуе. До того мерзкими и слюнявыми показались эти поцелуи. Что в них возбуждающего и приятного?