Мистер и миссис Бонд
Шрифт:
— А этот новичок, как там его… Билли, кажется? Он что, за Степаном повсюду ходит, словно приклеенный, да? — невинно уточнила Роза Марковна, пряча хитрую улыбку за чашкой, исходящей тонким ароматным паром. Торт она не ела, предпочитая чай с вареньем (тоже тирамисовым, этого сезона, прозрачным, терпким и пахнущим на всю кухню, стоило только чуть приоткрыть банку).
— Да… — Джеймс осекся. Открыл рот, намереваясь то ли возмутиться, то ли что-то спросить, но тут же снова его захлопнул. Нахмурился, переходя из обиженного режима в рабочий. И наконец спросил уже совсем без обиды, заинтересованно: — А как вы узнали?
Вот тогда-то он впервые и услышал стишок
Разумеется, Джеймс не был бы самим собой, если бы прошел мимо такого вопиющего провала в собственном образовании. Более того: он и Bond’ом бы не был. Он загорелся и решил прочесть все, что люди усваивают с пеленок — именно прочесть, а не загрузить в архив, пусть даже и внутренний. Он уже понял, насколько по-разному работают два вида памяти — органическая и электронная, — и насколько разными бывают ощущения от того, какую из них он использует. Он собирался сделать все как надо и загрузить сказки, стихи и колыбельные в органическую память, где им и положено было быть. И ему было неважно, сколько на это потребуется времени.
Это была их маленькая тайна с Розой Марковной: никто в участке так и не догадался, что Джеймс Бонд, герой Нереиды, гроза грабителей и убийц, придя после дежурства домой, читает «Сказки Матушки Гусыни» и обсуждает непонятные места с домохозяйкой.
И это принесло плоды, причем даже куда быстрее, чем Джеймс мог надеяться.
Он отлично помнил тот день, день своего триумфа, о котором так никто и не узнал, — ну, кроме Розы Марковны, конечно. И вечер тоже помнил. Особенно вечер!
Как ворвался в прихожую и прямо с порога начал рассказывать про присланный в управление навороченный универсальный полиграф с режимами для ста шестнадцати рас разной степени разумности. И как этот полиграф сдох сразу же после включения в сеть. И как он, Джеймс, сказал по этому поводу, мрачно так сказал, словно вовсе и не шутил:
— Н-да, ребята… Будь попрочнее старый таз…
И как все засмеялись! Пусть и невесело (а чего веселого в необходимости составлять и заполнять кучу анкет и отчетов по возврату утратившего работоспособность оборудования?), но все-таки засмеялись. На его шутку! Не сгенерированную процессором, не подсказанную программой — его, Джеймса, личную шутку, первую в жизни.
Роза Марковна тогда его похвалила.
Да, сейчас он уже понимал, что точно так же она похвалила бы первоклашку, впервые написавшего свое имя без помарок, — но все равно бережно хранил это воспоминание в обоих видах памяти. И почему-то понимание малозначимости триумфа ничуть не умаляло высокой значимости доставленного им удовольствия.
.
Глава 6
Что в таком простом плане могло пойти не так?
— За будущее успешное сотрудничество!
Собеседник оскалился в напряженной улыбке и протянул руку с бокалом, слегка наклоняя его в сторону Джеймса. Джеймс улыбнулся в ответ такой же быстрой и хищной улыбкой и почти беззвучно
Можно начинать потихоньку доверять друг другу.
Джеймс пригубил шипучее вино (содержание алкоголя 6 %, букет приятный, отдает корицей и медом) и аккуратно отставил бокал на столик. Он не собирался доверять сидящему напротив него человеку. Впрочем, и тот ему тоже не доверял и врал аж на 76 % с мелочью, любо дорого. И это было вполне нормально: Джеймса бы скорее насторожило, прояви представитель контрабандистов неуместную искренность.
Представитель не представлял из себя ничего особенного: маленький, толстоватенький, лысоватенький (а может, просто хорошо эпилированный), с тонкими усиками. Черты его лица неуловимо плавились и словно бы ускользали от любых попыток их запомнить и классифицировать: наверняка тоже воспользовался гель-маской. Что тоже совершенно нормальное поведение при первой встрече непонятно с кем, но существенно осложняет работу этого непонятно кого, если он полицейский. Запоминались только усики. И это значило, что усики наверняка были фальшивыми.
Двадцать минут осторожного прощупывания с обеих сторон. Завуалированные до почти полной непроницаемости предложения. Намеки, похожие на шутки, и шутки, более всего напоминающие угрозы. Взаимооценивания и приглядывания. И по-прежнему — сомнения и нервозное недоверие.
Джеймс уже начал подумывать, что сегодня ничего так и не произойдет и они вот-вот разойдутся, когда перехватил короткий сигнал, пришедший на комм собеседника. Расшифровать его не удалось, да и вряд ли он поддавался расшифровке, слишком коротким был и не напоминал пакет данных. Скорее, подтверждающий (или отрицающий) пинг.
Представитель на миг замер, а потом заметно расслабился и одним глотком допил остававшееся в бокале вино и посмотрел на Джеймса уже не так нервно, улыбнулся даже вполне нормально. Похоже, получил одобрение от наблюдавшего за ходом встречи начальства (наблюдали по удаленке, хотя никаких обменов данными, кроме вот этого одиночного пинга, Джеймс не отследил, но ни один Bond не способен перекрыть абсолютно все диапазоны, а вот повышенное внимание кого-то в зале не заметить — это уже шалишь, с этим бы даже DEX справился).
— Полагаю, — сказал представитель, перекрывая так кстати усилившуюся музыку, — что о деталях нам лучше поговорить в более спокойном месте?
— Вы здешний, вам виднее, — протянул Джеймс, старательно изображая неудачные попытки скрыть тягучий леразийский акцент.
Представитель кивнул и поднялся, проведя карточкой по ридер-панели в центре столика («Я угощаю!»). К выходу они шли уверенной походкой законопослушных приличных граждан, чья деловая встреча за ленчем собирается плавно перетечь в такое же деловое общение в более приспособленной для этого обстановке. На сидящую на угловым столиком у окна Риту Джеймс даже не взглянул, хотя и отметил краем глаза ало-оранжевое пятно. Рита профессионал и сразу за ними не бросится, тем более что на улице дежурят Степан и Пабло. Все шло по плану.