Мистер Кларнет
Шрифт:
Сандра возилась с этим четыре месяца. Разработала маршрут так, чтобы они оказались дома на годовщину свадьбы. Им предстояло увидеть всю Европу, начиная с Англии, затем Россию Китай, Японию. После чего они должны были полететь в Австралию и Новую Зеландию, продолжить путешествие в Африке, на Среднем Востоке и закончить в Турции.
Свидания у них были каждую неделю. И чем больше Сандра рассказывала Максу о предстоящем путешествии, тем острее он предвкушал его. Брал в тюремной библиотеке книги, где описывались те места, какие им предстояло посетить. Читал, перечитывал. Вначале это был еще один
Она расплатилась с туристическим агентством и в тот же день погибла в автомобильной катастрофе на шоссе. Перестраивалась в левый ряд и неожиданно выехала на встречную полосу прямо под грузовик. На вскрытии обнаружилось, что Сандра умерла еще до столкновения. От аневризмы сосудов головного мозга.
Начальник тюрьмы сухо сообщил ему это известие. Макс был настолько потрясен, что никак не отреагировал. Кивнул и молча покинул кабинет. Остаток дня провел как обычно. Убирался в кухне, работал на раздаче, загружал посуду в мойку, протирал полы. Ничего не сказал Веласкесу. В тюрьме это не принято. Горе и прочие эмоции следует держать при себе, потому что обнаруживать их – признак слабости. А слабых здесь не жаловали.
То, что Сандры больше нет, до него дошло лишь на следующий день. Это был четверг, день свиданий. Сандра не пропустила ни одного. Вчера вечером ездила к тетке в Куинс, а сегодня придет повидаться с ним. Обязательно придет. Около двух часов Макс обычно заканчивал свои дела в кухне и болтал с поваром Генри, ждал, когда по громкой связи его вызовут в комнату свиданий. Сандра будет ждать его по другую сторону стены, за стеклом. Как всегда безукоризненно одета, чуть подкрашены губы, улыбка, глаза светятся, как на их первом свидании. Они побеседуют о том, о сем, как Макс себя чувствует, Сандра расскажет ему новости, потом о себе, что успела сделать. В общем, все как обычно.
Макс договорился с Генри. Тот помогал ему по четвергам, чтобы можно было не мешкая сразу же пойти, как только объявят фамилию. А Макс помогал Генри по воскресеньям, когда приходила на свидание его семья, жена и четверо детей. Макс прекрасно ладил с Генри, стараясь не замечать, что у того пожизненное заключение с минимальным сроком пересмотра приговора через пятнадцать лет, он получил за вооруженное ограбление. Макс старался не думать о том, что по вине Генри погибла беременная женщина и что он какая-то шишка в нацистском «Союзе арийцев».
В тот четверг Макс проснулся с мучительным ощущением пустоты, которое не проходило. В ушах гудело, а на лбу пульсировала жилка. Он хотел сказать Генри, что его жена на этой неделе не придет, а на следующей неделе объяснить почему, но не смог заставить себя это сделать. Макс знал: как только произнесет хотя бы слово, мгновенно потеряет над собой контроль и сломается.
Ему нужно было чем-нибудь занять себя, чтобы не думать. Плита была совершенно чистая, но он взялся протирать ее. Там в середину приборной доски были вделаны часы. Помимо воли Макс поглядывал на них, наблюдая, как черные стрелки рывками подбираются к двум.
Он начал вспоминать их прошлое свидание, каждую секунду, проведенную в последний раз вместе. Вспоминал каждое
– Макс! – окликнул его Генри, стоящий у раковины. – Пора идти исполнить супружеские обязанности.
Через пару минут часовая стрелка должна была остановиться у цифры два. Макс начал машинально снимать передник и замер.
– Она сегодня не придет. – Он уронил передник на пол, чувствуя жжение в глазах от наворачивающихся слез.
– Почему?
Макс не ответил. Генри подошел, вытирая руки посудным полотенцем. Увидел скривившееся лицо Макса, слезы на щеках и удивленно вскинул брови. Даже шагнул назад. Как и любой в этой тюряге, он считал Макса крутым парнем. Бывший коп всегда ходил с высоко поднятой головой и не разводил нюни.
Генри улыбнулся. Насмешливо, издевательски. Ведь крутые парни не плачут. Это удел достойных презрения хлюпиков. Макс, уже окунувшийся с головой в свое горе, заметил насмешку на лице Генри.
Гудение в ушах стихло.
Он ударил Генри. Быстрый, короткий правый хук в челюсть. Генри охнул и стал ловить ртом воздух. Крупный мужик – он мог выжать килограммов сто семьдесят и не вспотеть – вдруг повалился на пол с тяжелым глухим стуком.
Макс пулей вылетел из кухни.
Неразумный поступок. В тюремной иерархии Генри занимал видное место. Через него шли поставки наркотиков в тюрьму. Этого Максу не простят.
Генри пролежал в больнице три дня. Макс замещал его на кухне и ждал расплаты. В чем-чем, а в убийцах здесь недостатка не было. Явятся четверо или пятеро. Предупрежденные заранее охранники будут смотреть в другую сторону. Макс молился лишь о том, чтобы они били точнее, сразу в жизненно важные органы. Он не хотел выезжать на свободу в инвалидной коляске.
Но ничего не случилось.
Генри объяснил тюремному начальству, что поскользнулся на пролитом масле. Вернулся в кухню как ни чем не бывало. Он, конечно, слышал о потере Макса и первое что сделал, – пожал ему руку и похлопал по плечу. На душе у Макса стало еще пакостнее.
Хоронили Сандру в Майами, в открытом гробу. В похоронном бюро ей надели черный парик. Зачем? У нее свои волосы были замечательные. Курчавые, каштановые с рыжеватым оттенком. И макияж тоже слишком густой. При жизни она почти не пользовалась косметикой. Макс поцеловал холодные, застывшие губы, захватил пальцами безжизненные ладони. Постоял, пристально вглядываясь, прощаясь навеки. За свою жизнь он повидал много мертвецов, но, когда это самый дорогой тебе человек, все воспринимается совершенно иначе.