Мистер Невозможный
Шрифт:
Но теперь она здесь и не позволит Верджилу испортить ей путешествие. В данный момент она ничего не может сделать для Майлса. Пока не переменится ветер, она будет либо беспокоиться о настоящем, либо переживать прошлое, либо разумно воспользуется обстоятельствами. Она оглянулась вокруг… и увидела, что мир изменился до неузнаваемости.
Они въехали в рощу финиковых пальм. Высокие стройные деревья произрастали из ковра ярко зеленевшей травы, усыпанной розовыми и пурпурными цветами. За рощей блестели пруды, возле которых козы следили за своими резвившимися козлятами. Над головой Дафны запела птица,
Здесь, рядом с прудом, в котором отражались окружавшая его растительность и ослепительно голубое египетское небо, лежал лицом вниз громадный каменный фараон, его губы кривились в легкой загадочной усмешке.
Изумленная, Дафна соскользнула с седла, почти не сознавая, что делает. Она, прижав пальцы к губам, направилась к голове статуи.
— О, — прошептала она, — какая красота!..
До этой самой минуты Дафна даже не сознавала, как мало она знает о Египте, как мало она видела. Картинки в книгах поражали ее воображение, но она воспринимала их тайны, которые надо разгадать, после того как она решит загадку древней письменности.
Пирамиды были чудом, грандиозным достижением, которое полностью невозможно было осознать. Темные и пустые внутри, снаружи они представляли собой колоссальные груды камней. Они были усыпальницами, величественными памятниками мертвым.
Эта статуя около сорока футов длиной была не просто монументом. В ней открывалось искусство, доведенное до совершенства. Не возникало сомнений, что это камень, но фигура, с таким искусством высеченная из него, производила впечатление сотворенной из плоти и крови. Эта загадочная улыбка намекала на то, что он знает нечто недоступное пониманию простых смертных.
Она стряхнула с себя чары этого удивительного места и заговорила тем педантичным тоном, который помогал ей чувствовать себя в безопасности.
— Если я не ошибаюсь, его обнаружили в прошлом году. Геродот и Диодор считали, что это Рамзес Второй, известный также как Рамзес Великий. Предполагается, что он был установлен перед храмом Вулкана, или Пта, таково его египетское имя. Там же стояли статуи его царицы и четырех его сыновей.
Дафна прошла вдоль памятника и остановилась коло локтя. Она, наклонившись, заглянула под фигуру, чтобы рассмотреть знаки на охватывающем его талию поясе.
— Вот его картуш, — указала она.
— Не уверен, что для вас прилично рассматривать его картуш, — заметил Руперт.
Она поняла, что он имел в виду, и почувствовала, как краснеет от беспокоившей ее мысли, что по дороге он заметил, как она изучала строение его тела. Однако статуя так сильно притягивала ее, что все другие заботы испарялись от очаровывающей прелести загадочной улыбки фараона.
— Я рассказывала вам, — сказала она, присаживаясь на корточки перед статуей. — Это овал, в который заключена иероглифическая надпись. Видите, на его поясе. И на запястье. О, я вижу еще один на груди и один на плече. Может быть, их несколько, но я не уверена. Два кажутся основными.
— Значит, у него два имени? — спросил Руперт. — Или это имя и титул. Знаете, как у королей — его величество Георг Август Фредерик Четвертый. И у него еще множество имен: принц такой-то, герцог такой-то.
— Вполне возможно, — рассеянно ответила Дафна, ее взгляд и мысли были прикованы к одному из картушей. Она наклонилась еще ниже, чтобы рассмотреть его под другим углом, и волнение охватило ее. — Это знак солнца, точно. На коптском языке слово «солнце» — «ра» или «ре», если бы только знать правильную гласную! Но здесь три хвостика, связанных вместе, рядом со знаком в виде крючка. Такие же, как в картуше Тутмоса. Их сочетание должно составлять «мое» или «мес». Как я и думала, доктор Янг ошибался. Этот картуш никак не может принадлежать Маенуптесу, как он утверждал. Принадлежность статуи вне сомнений. Все согласятся, что это Рамзес Великий. Следовательно, знаки на картуше нужно читать «Рамзес» — торжествующе закончила она.
— Поразительно! — восхитился Руперт.
С бьющимся от возбуждения сердцем Дафна медленно выпрямилась. Охваченная азартом, она не сознавала, что рассуждает вслух. Она сказала слишком много и выдала себя. Но нет, не ему. Он не был ученым. Для него это, должно быть, бессмысленная болтовня.
Руперт стоял, скрестив на широкой груди руки. Под пристальным взглядом его черных глаз Дафна почувствовала неловкость.
— Дело не столько в том, что вы говорили, а в том, как вы это делали, — сказал он. — В тот самый первый день, когда вы обнаружили, что кто-то хозяйничал на вашем столе, вы утверждали, что работали над папирусом.
— Я вам говорила, я помогаю Майлсу.
— Вы точно знали, где что лежало.
— У него есть система.
Руперт улыбнулся и покачал головой:
— Вы выдаете себя. Когда вы отстаиваете свои убеждения, свои личные убеждения, у вас меняется голос, а в лазах появляется высокомерие, и вы совсем по-другому держите голову.
Неужели? Неужели она была так неосторожна?
— Не понимаю, при чем здесь то, как я держу голову, — казала Дафна.
— Это доказывает, что вы уверены в своих знаниях, вы говорите о знаках и звуках, — продолжал он, — переводите коптское слово «солнце», уверенно оспариваете Мнение знаменитого доктора Янга, поэтому я прихожу к единственно верному выводу…
— Майлс…
— Сомневаюсь. Вы рассказали мне, что находится в сундуках вашего брата. Вы даже не упомянули о его книгах. Странно, что знаток языков, ученый, не берет их в дорогу.
— Дело в том…
— Вы же, напротив, возите с собой удивительную коллекцию книг. На греческом, латинском, иврите, персидском, арабском, турецком, коптском языках, санскрите. И на более распространенных — немецком, французском, испанском, итальянском. Я ничего не забыл?
— По-видимому, нет, — мрачно ответила она. — Мне следовало присмотреться к вам повнимательнее.
— Так и есть, — сказал он. — Я кажусь таким удивительно проницательным только потому, что у нас в семье имеется фанатик иероглифов. Но кузина Трифена не похожа на вас, и не только потому, что она старше. Обычно ее невозможно понять. А вас даже я более или менее понимаю! Ее абсолютно неинтересно слушать, а вас я всегда слушаю с удовольствием. В вас так много страсти.
Дафна поморщилась:
— Вы не знаете, какая я обычно ужасная зануда.
— Я нахожу вас интересной. Должно быть, из-за окружающей вас таинственности, от того, что вы ведете двойную жизнь.