Мистер Слотер
Шрифт:
— Черт, — произнес Грейтхауз, поднимая лицо от воды. Шерстяную шляпу он потерял, волосы прилипли к голове. Едва заметно шевелились под ним ноги. — Мне конец.
— Еще нет.
— Что ты… понимаешь. Он нас перехитрил, гад. Ларец взорвался.
— Помолчи и побереги силы.
— Я думал, что в меня стреляли. — Он вздрогнул, и снова его лицо погрузилось в воду. Мэтью уже готов был подхватить его под подбородок, но Грейтхауз закашлялся, поднял голову и снова сделал вдох. — Пырнул ножом. Попался на старый трюк.
— На
— В жопе держал. Достал, когда… срать ходил. А он же мне говорил, еще там. Говорил мне.
Грейтхауз бессмысленно лопотал, но Мэтью понял, о чем он. В больнице, Слотер тогда сказал: «Но радость заглянуть мне в задницу они оставили вам». Мэтью вспомнил серебристый цилиндр — наверное, медицинский прибор какой-то. Украден, очевидно, из докторского саквояжа в квакерской больнице, и кража была замаскирована под нападение на пациента. Такой хитрец как Слотер вполне на это способен. Трудно сказать, сколько времени он хранил это лезвие, готовый пустить его в ход, когда придет время. И вот сегодня время пришло.
— Мне пора прощаться, — донесся голос Слотера. — Должен вам сказать, джентльмены, что с вами было интересно.
Грейтхауз промычал нечто невнятное. Мэтью ничего не сказал, думая лишь о том, чтобы удержаться на воде. Было холодно, болело плечо и содранные руки, и все труднее было держать и себя, и Грейтхауза на поверхности.
— Это не так уж страшно, — сказал Слотер. — Я про утонуть. Очень недолгие мучения. Ну, понятно, мне легко говорить, да?
— Мы еще живы, — ответил Мэтью.
— Да нет, — донеслась ответная реплика. — Уже нет, просто вы еще этого не поняли.
У Мэтью начали ныть ноги. Дыхание Грейтхауза было тяжелым и прерывистым, как стук телеги по булыжной мостовой.
— Спасибо вам за небольшую тренировку. — Слотер наклонился над колодцем — темная тень без лица. — Помогли стряхнуть ржавчину с шарниров. И очень приятно снова убедиться, что знание человеческой натуры не покинуло меня в те дни, когда я был лишен удовольствий этого мира. Итак, сэры, всего вам доброго, и желаю вам гнить в самой глубокой яме ада, предназначенной для тех, кто считал себя слишком умным.
Безлицая тень поклонилась и исчезла из круглого отверстия колодца.
— Слотер! Слотер! — крикнул Мэтью, но Слотер не вернулся, и Мэтью перестал кричать, потому что не было смысла — да и вообще не было смысла звать к себе хладнокровное убийство.
Продолжая месить воду, он старался собраться с мыслями. Взять себя в руки, отбросить леденящие щупальца панического страха. Что там говорил Слотер насчет того, что это место долго не найдут, пока он, Мэтью, и Грейтхауз будут гнить в могилах?
Или на дне колодца.
«Я не буду сдаваться, — подумал он. — Должен быть выход!»
Грейтхауз задрожал. Испустил долгий, страшный вздох.
— Я кончился, — сказал он. — Ничего… ничего от меня
И с этим пониманием себя и своих оков в этом мире, суровом до невыносимости, Грейтхауз-большой, Грейтхауз-здоровяк, боец и фехтовальщик, учитель и друг, баптист, молча ушел под воду.
Часть третья
ВРЕМЯ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ДЛЯ АНГЛИЧАНИНА
Глава четырнадцатая
Мэтью, державший Грейтхауза за плащ, не отпустил. Ноги нашаривали что-нибудь внизу и позади, где полудюймовый выступ стены мог дать опору, но находили лишь скользкий мох. Однако вопреки всему Мэтью вытащил лицо Грейтхауза из воды.
— Зато от меня еще осталось много, — ответил Мэтью на его последние слова.
— Дурак… ты, — просипел Грейтхауз и взорвался кашлем. Кровь брызнула Мэтью в лицо.
— Плащ снимите, он вас вниз тянет.
Лицо Грейтхауза снова стало погружаться в воду. Когда вода дошла до ноздрей, Мэтью схватил его за волосы и дернул назад.
— Выше голову! — Он сам знал, что это звучит глупо, но уж как получилось. — Пошарьте сзади, нащупайте опору!
— Все по… но порядку. Этот гад…
Он замотал головой, не в силах закончить мысль. Мэтью чувствовал, как напарник шарит сзади ногами — значит, сквозь муку и потрясение пробивалось желание жить. Настолько, что вылетевший из воды локоть угодил Мэтью в челюсть, едва не завершив летопись его усилий. Когда искры перед глазами растаяли, он услышал слова:
— Есть что-то. Правый каблук… вклинился куда-то.
Это было все, на что Мэтью мог надеяться. Он сумел снять с Грейтхауза плащ и отпихнуть в сторону. Было очень тесно, и веревка плавала вокруг змеиными кольцами. Мэтью снял плащ и с себя, погрузившись для этого в холодные объятия колодца, туда же отправился винно-красный сюртук, потому что тоже тянул вниз. Жилет Мэтью оставил — хотя бы ради тепла. Зато почувствовал, что вниз тянут ботинки. Новые, черт возьми, ботинки, только что доставленные. На глаза навернулись злые слезы. Так нечестно: купить новые ботинки и быть вынужденным собственными руками бросить их во мрак деревенского колодца!
Спокойнее, сказал он себе. Потому что то, что он принял за злость, оказалось паникой. Он посмотрел вверх, на внутренность двускатной крыши. Двадцать футов до верха колодца. Не меньше двадцати.
Мэтью становилось по-настоящему холодно, его начинала пробирать дрожь.
Грейтхауз снова закашлялся. Приложил руку ко рту, тяжело заморгал, увидев красное пятно.
— Уделал он меня, — прохрипел он. — Слушай, Мэтью…
— Поберегите дыхание.
Мэтью месил воду ногами и руками, вкладывая в это настоящие усилия, и боялся, что если Грейтхауз соскользнет с узкой полки, за которую держится правым каблуком, то уйдет под воду окончательно.