Мистер Уайлдер и я
Шрифт:
— Немало. Около десятка.
— Что-то о Шерлоке Холмсе? — старательно припоминал Марк.
— Неужели вы не смотрели «Федору»? — подсказала я.
Марк покачал головой:
— Кажется, нет. А если и смотрел, то забыл.
— Зато я помню, и очень хорошо, потому что я была там, на съемках.
— Правда? — Марк вытаращил глаза. И снова нахмурил лоб, бормоча: — «Федора, Федора»… о чем это?
Боюсь, я не устояла перед искушением:
— О многом и разном. Но, пожалуй, главным образом… главным образом о стареющем кинематографисте, который пытается снять фильм, безнадежно устаревший задолго до выхода на экран.
Думаю, эта фраза положила конец
* * *
Я человек противоречивый, не отрицаю, что есть, то есть. Наш последний семейный ужин в полном составе прошел в исключительно приятной атмосфере, все были улыбчивы и добродушны, но именно это и угнетало меня. «Когда еще мы соберемся все вместе?» — мысленно вопрошала я, загружая грязные тарелки в посудомойку. Девочки разбрелись по своим комнатам наверху, где им всегда есть чем заняться. Я решила посмотреть кино, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Сезон раздачи наград близился, и поскольку мы с Джеффри были в числе выборщиков от Киноакадемии, нам предстояло отсмотреть около тридцати фильмов. Начали мы с американского боевика с какофонической звуковой дорожкой: взрывы, стрельба, разбивающиеся автомобили — и этот грохот конкурировал с громоподобным оркестром. Уже минут через десять Джеффри крепко спал на диване, и его храп заглушал даже шумовое сопровождение фильма. Сделано было это кино точно по лекалам, и зачем, спрашивается, понадобилось тратить время, силы и деньги на то, о чем месяца через два никто и не вспомнит, а зрители забудут этот фильм сразу же, как выйдут из кинотеатра. Я переключилась на следующий фильм — британскую комедию о двух симпатичных неунывающих пенсионерах, что сели в машину и отправились на юг Франции, и, конечно, они то и дело попадали в передряги. Фильм задумывался как эксцентричный и жизнеутверждающий, но меня он поверг в глубокое экзистенциальное отчаяние. Всякий раз, когда должно было случиться нечто забавное, композитор пихал нас в бок струнным пиццикато. (В 1950-е и 60-е функцию подзадоривать зрителей исполнял фагот.) Через полчаса я была готова убить этих двух седовласых миляг, валявших дурака в Провансе. Выключила телевизор и вернулась на кухню, настроение было мрачнее некуда.
В обстоятельствах, до такой степени отчаянных, лишь одно способно облегчить мои страдания. Я всегда держу про запас по меньшей мере три сорта бри на случай чрезвычайной ситуации. Другие пьют, чтобы забыться; я ем бри. На данный момент в моем холодильнике, кроме прочих сыров, лежал добротный «Куломье» — не совсем бри, но почти, к тому же отменного качества, хотя и массового производства для продажи в супермаркетах, но сейчас мне было не до компромиссов: только несравненный «Бри де Мо» сгодится нынешним вечером.
Конечно, сыр следовало бы подержать при комнатной температуре часок-другой, но на это не было времени. Вскрыв коробку, я выковыряла ложкой изрядный шмат и размазала по крекеру. От изысканных, тончайших орехово-грибных ароматов язык мой сомлел. Текстура была твердой, но кремовой. Блаженство. Я ковырнула еще, потом еще, а когда опомнилась, оказалось, что за десять минут я умяла половину содержимого коробки.
— О господи. — На пороге кухни стоял проснувшийся Джеффри. — Все настолько плохо?
— Тебе не понять, — ответила я с набитым ртом, — насколько хорош бри, когда все плохо. По части сыров ты неандерталец.
Джеффри предпочитает чеддер или, в крайнем случае, красный «Лестер». В сырах он ничегошеньки не смыслит.
Усевшись напротив, он налил себе полбокала «Ла-фройга».
— Все будет хорошо, — объявил он.
Я опять намазала бри на крекер и слопала в два приема.
— С чего вдруг?
— Да ни с чего, просто само собой. Жизнь идет своим чередом.
Подумав, я нашла такой ответ не слишком убедительным.
— Наши дочери уже взрослые, — продолжил Джеффри. — И это чудесно, правда? Они превратились в красивых молодых женщин…
— Дело не только в этом, — раздраженно перебила я.
— Тогда в чем еще?
— Ты обратил внимание на музыку в тех двух фильмах?
— В общем нет.
— Ну да, ты поступил разумно, заснув.
— И что там не так с музыкой?
— Это была не музыка, а просто… шум. Набор штампов. Ни одной мелодии, ни одной новой идеи… И это принимают на ура. А то, что пишу я, никому не нужно. Господи, да мне не заказывали музыку к фильму уже целых пятнадцать лет.
— Индустрия не та, что была прежде, все это понимают. С другой стороны, у тебя появилось время заняться чем-нибудь еще.
— Чем-нибудь еще? Например?
— Я думал, ты сочиняешь новую вещь… связанную с Билли Уайлдером, разве нет?
Так оно и было, но музыка не решала всех моих проблем.
— Что меня ждет, Джеф? — Я схватила его за руки. — У меня есть два таланта. Два занятия, что составляют смысл моей жизни. Я хороший композитор, я хорошая мать. Сочиняю музыку и воспитываю детей, в этом я мастер. Теперь же мне дают понять, что мое мастерство более никому не требуется. На обоих фронтах я терплю поражение. Капут. А мне всего-то пятьдесят семь! Но для меня все кончено. — Отняла у Джефа бокал с виски и допила залпом. И зря, очень зря, виски и бри друг с другом не в ладах, ни в коей мере. — Что меня ждет? — повторила я.
* * *
Следующего утра, вот чего я боялась до жути на самом деле. Почту доставили, как назло, рано, когда мы с Джеффри завтракали. Ариана у себя в комнате заканчивала укладывать чемоданы. Фран была в душе. Когда она спустилась на кухню, ей уже было пора уходить. Она устроилась на временную работу в Caffe Nero[4], ее смена начиналась через полчаса. В почте было письмо для нее с логотипом «Национальной службы здравоохранения» на уголке конверта. Фран вскрыла конверт:
— Четырнадцатого января. Через неделю в понедельник.
Она имела в виду день, на который ей назначили процедуру… по прерыванию беременности.
Дочь протянула мне письмо, я прочла, но не нашлась что сказать. Высказался Джеффри:
— Что ж, наверное, чем раньше, тем лучше.
Встав из-за стола, я шагнула к Фран, мне хотелось обнять ее, но она ловко увернулась.
— Я опаздываю. — Фран надкусила тост и выпила кофе залпом. — Пока, до вечера.
— Ты попрощалась с сестрой?
— Ой… забыла. — Она побежала наверх.
— Они расстаются почти на полгода, — сказала я Джеффри. — Как она могла забыть?
— Подростки — существа странные, — ответил он.
Наверху Фран задержалась минуты на две, не более, а спустившись, мигом надела куртку и шагнула к входной двери, словно предстоящая долгая разлука с сестрой-двойняшкой ее ничуть не волновала.
— Значит, тебя это устраивает? — спросила я, когда Фран открывала дверь. — Назначение на процедуру?