Мистер убийца
Шрифт:
– Нет, какое слово ты употребила?
– Какое?
– Задница, – терпеливо ответила Пейдж.
– Это не плохое слово, – выкручивалась Шарлотта.
– Ты так думаешь?
– Его все все время произносят по телевизору.
– Не все, что показывают и говорят по телевизору, отличается вкусом и интеллектом. – Марти опустил блокнот на колени.
– Если не сказать, что почти все. Пейдж сказала Шарлотте:
– По телевизору я видела, как люди сбрасывают машины с обрывов, отравляют своих родителей, чтобы получить наследство, дерутся на кинжалах, грабят банки, – все те вещи, которыми я не хотела бы, чтобы вы когда-либо занялись.
– Особенно, когда отравляют родителей, – добавил Марти.
– О'кей. Я не буду говорить "задница", – Шарлотта сдалась.
– Отлично.
– А что же говорить вместо него? "Зад" подойдет?
– А как тебе нравится слова "попка"? – спросила Пейдж.
– Думаю, что смогу пережить. Стараясь не рассмеяться и не рискуя взглянуть на Марти, Пейдж сказала:
– Сейчас пользуйся словом "попка", станешь старше, понемногу перейдешь на слово "зад", а когда совсем повзрослеешь, тогда сможешь сказать и "задница".
– Довольно справедливо, – согласилась Шарлотта, снова ложась на подушки.
Эмили, которая до сих пор размышляла над чем-то своим и не раскрывала рта, сменила тему:
– Десять фунтов сырой кукурузы не поместятся в микроволновку.
– Поместятся обязательно.
– А я совсем не уверена в этом.
– Я проверил перед тем, как написать это, – твердо настаивал Марти.
Лицо Эмили выражало полнейший скептицизм.
– Ты сама знаешь, как я все проверяю, – сказал он.
– Но, может, не на этот раз, – предположила она. Марти твердо сказал:
– Десять фунтов.
– Но это так много! – Повернувшись к Шарлотте, Марти произнес:
– Еще один критик появился!
– Ну ладно, – сдалась наконец Эмили, – давай читай дальше.
Марти поднял бровь.
– Ты действительно еще хочешь слушать эту непроверенную, неубедительную чепуху?
– Ну, немного можно, – снизошла Эмили. Преувеличенно вздохнув со страдальческим видом Марти хитро подмигнул Пейдж и снова взялся за блокнот, продолжая:
В гостиной же страх вдруг сменился на радость(Он, видимо, новую выдумал гадость)."Смотри-ка, – злодей сам себе говорит.– Какой для проделок простор здесь открыт!Хозяевам дома устрою сюрприз:Засуну под елку им парочку крыс,В коробки с подарками я подложуКофейную гущу, труху, кожуру;Скорлупки от грецких орехов и стружкиЗаменят конфеты, мячи и игрушки".
– Ему это безнаказанно не пройдет, – сказал Шарлотта.
Эмили возразила:
– Он может!
– Не посмеет.
– А кто его остановит?
Царит в детской спаленке мир и порядок.Шарлотта и Эмили в теплых кроваткахТихонечко дремлют, не зная о том,Какой Санта – Клаус устроил разгром.Но что-то не так – и сестрички проснулись,Зевнули, протерли глаза, оглянулись,Хоть в спальне не слышится грохот и гром,Они ощущают, что зло вошло в дом.И храбро покинув кроватки, малышкиКрадутся по лестнице тихо, как мышки.Такой поворот событий – Шарлотта и Эмили в качестве героинь – понравился девочкам. Они повернули головы, чтобы взглянуть друг на друга, через проход между кроватями, и расплылись в улыбке.
Шарлотта повторила вопрос Эмили:
– А кто сможет его остановить?
– Мы, кто же еще!
– Ну… может быть, – сказал Марти.
– Уу-оо! – воскликнула Шарлотта. Эмили была настроена очень решительно:
– Не беспокойся. Папочка просто старается немного нас расшевелить. Конечно же, мы остановим этого человека.
В гостиной не слышно ни звука, и толькоУжасный двойник копошится под елкой.Этот злодей заменяет подаркиНа мусор, который нашел он на свалке:Вместо чудесных часов для Шарлотты -Гадкое, мерзкое, скользкое что-то.(Шарлотта – ребенок послушный и милый,Ну забывает принять витамины -Мама не помнит проступка страшней -Зачем же подсовывать жаб и ужей?)Для Эмили вместо коробки конфет -Крайне противный и грязный пакет.Этот подарок ужасно воняет,А что там такое – сам Санта не знает.– Мама, а ты знаешь, что это такое? – задала вопрос Шарлотта.
– Вполне возможно, те грязные гольфы, которые ты куда-то засунула полгода назад.
Эмили хихикнула, а Шарлотта сказала:
– Найду я эти гольфы рано или поздно.
– Если в коробке лежат действительно они, то я не открываю.
– Я ее не открою, – поправила ее Пейдж.
– Никто ее не откроет, – согласилась Эмили, не поняв своей ошибки. – Вот!
В тонких пижамках, одни, босиком,Храбро сестрички спасать идут дом.Легче, чем свет, незаметнее тениВниз, по ступенькам спускаются к двери.Бедные, хрупкие, слабые крошкиКрепко-прекрепко сжимают ладошки.Но разве справятся с этим злодеемТе, кто слабее его и нежнее?Может быть, знают они тэквондо,Бокс, карате, джиу-джитсу, дзюдо?Может быть, в детской под кучей игрушекДевочки спрятали парочку пушек?Все, к сожаленью, неправда, и все жеСестренки спускаются вниз осторожно.С опасностью справиться им нелегко -Санта зашел чересчур далеко.Но будет управа на страшного гостя -Они же не просто девчонки, а сестры!Шарлотта решительно выбросила маленький кулачок впереди себя и произнесла:
– Сестры!
– Сестры, – повторила за ней Эмили, также выбросив свой кулачок вперед.
Когда они обнаружили, что близится конец поэмы, они настояли, чтобы Марти прочел новые стихи еще раз, и Пейдж поймала себя на мысли, что, как и дети, хочет услышать их во второй раз. Хотя Марти и сделал вид, что устал и нуждается в уговорах, на самом деле он был бы разочарован, если бы его не упросили прочитать стихи снова.
К тому времени, когда отец дочитывал последние строчки, Эмили, засыпая, сонно пробормотала:
– Сестры!
А Шарлотта уже мирно посапывала во сне.
Марти тихо поставил стул в угол комнаты, откуда; его взял, проверил запоры на дверях и окнах, не забыв плотнее задернуть шторы, чтобы никто с улицы не смог заглянуть в окно.
Поправив одеяло сначала у Эмили, а затем у Шарлотты, Пейдж поцеловала их на ночь. Любовь к детям была так сильна, что у нее перехватило дыхание и сжалось сердце.