Мистериум
Шрифт:
Комиссар Блэр, который пока не имел возможности и слова ввернуть, слушал очень серьезно.
— В качестве компенсации за свой недуг, — продолжал глава Медицинского Управления, — жертвы болезни почти все время пребывают в сильнейшей эйфории — чистое блаженство. Особенно мужчины редко, переживают из-за неминуемой смерти, хотя, судя по всему, понимают, что смерти не избежать. Некоторые наши исследователи говорят, что эта эйфория невероятно опасна: она усыпляет защитные механизмы человеческого организма, и он не борется с токсином. — Главный доктор взял меню. — Надеюсь, вас не утомили технические детали, Блэр. Одним словом, этот яд — убийца, но убийца крайне великодушный.
И доктор принялся изучать перечень основных блюд.
Великодушный убийца, — повторил Блэр. — Вот как выразился доктор. И добавил, что, если б он мог поместить этот яд в бутылку и продавать по всему земному шару, это было бы величайшим медицинским успехом нашего столетия. Но он бы плохо сказался на бизнесе.
Мы дошли до ворот лагеря, миновали жилье комиссара Блэра в первой времянке и зашагали к моему домику на задах. Ясно разглядев под лампочкой у входа лицо Блэра и его серые глаза, я снова спросил его о том, что меня по-прежнему беспокоило:
— Господин комиссар, все-таки почему я в Каррике?
— Вот факты, Джеймс, — сказал Блэр. — Наше расследование топталось на месте, а горожане умирали один за другим. Письменное свидетельство Айкена было неясно и загадочно, и говорить он больше не собирался. Но, возможно, захотел бы побеседовать с человеком, которому сможет довериться, — с репортером. Я вспомнил тебя на том банкете и подумал, что мы можем друг другу помочь.
— Но почему вы вообще обвинили Айкена в отравлении? В своем отчете он во всем винит Кёрка.
— Нашлись косвенные улики — целое множество. Прибавь к этому тот факт, что умирали все, кроме него. Когда Айкену предъявили обвинение, он только засмеялся. Не отрицал ни одного пункта.
— Но зачем он отравил всех своих друзей? Какой в этом смысл? (Эти вопросы мне предстояло задавать в Каррике снова и снова.)
— Надеюсь, ты найдешь ответы, Джеймс, — с нажимом сказал Блэр. — В этом деле мне нужно узнать столько, сколько вообще в человеческих силах.
Перед уходом Блэр вынул из кармана плаща манильский конверт.
— Чуть не забыл, — сказал он. — Айкен попросил меня передать тебе вот это — чтобы ты прочел перед сном.
Блэр удалился, и я вошел к себе. Приятно было оказаться здесь после холода. В ослепительном свете потолочной лампы я сел к столу. В левом верхнем углу конверта значилось: «АПТЕКА АЙКЕНА». Конверт не запечатали. Я вынул содержимое: несколько страниц, вырванных из старинной книги. Первой страницей был титульный лист:
ТОМЪ X
РАБОТЪ
автора.
Содержит
ПУТИ-ШЕСТВИЯ
в некоторыя отдаленный уголки
ЭТАГО ОСТРОВА
Написано Йоханнесом Перегринусом
ceriumquiaimpossibile [7]
Напечатано по заказу Дж. Тайна и продается
в яго магазине на Замковой улице
7
Достоверно, ибо невозможно (лат.).
и С. Уоллисом въ гостинице «Олень»
1660
Я прочел остальные страницы; судя по всему, их вырвали из той же книги:
Въ те времена я посетилъ каждогодное Празнество Мистериумъ в Каррике — редкое чюдо. Праздничанье продолжается пять дний. Въ первый динь ремесленники съ всяго Острова сбираются въ великий ходъ. Всяко ремесло да таинство представлено мастеромъ и подмастериемъ. Напередъ хода голова Совета Каррика несет ключи отъ града. Всякъ ремесленникъ оболочен въ ливрею, какая ему дадена по чину, а всяк подмастерие несет гербъ ихней гильдии. Вотъ знамя бриллиантщика съ побрякушками, рыботорговца съ его запахомъ, тканеторговца съ шелком, винодела съ бочкою, апотекаря съ пестиком, законника съ оковами, пекаря съ булкойю, живописца съ кистию, каменщика съ глыбойю, ножеточъца съ колесомъ, брадобрея съ лезвием, оружейных делъ мастера съ алебардойю, столяра съ отвесом, швеца съ болванчиком, сапожника съ колодкойю, скорняка съ шкурами, суконщика съ рулономъ, скобянщика съ котлами, кузнеца съ мехами, мясника съ топором, шпорника съ щипами, торговъца нарядами съ полотном, мастера по ножнам с ножнами, поясника съ ремнем, ткача съ станком, свечного мастера съ воском, пивовара съ бутылию. И вотъ проходят съ знаменами стремянный мастеръ, плотникъ, торговецъ фруктами, птицеловъ, перчяточникъ, сумочьникъ, трактирщикъ, сборщикъ древностий, библиотекарь, книготорговецъ, врачъ, палачъ.
Когда сии разны таинства восходят на Паркъ Каррика, они сбираются вместе и дают клятву въ Церкви Каррика:
Мы клянемся, что станем веройю и правдойю хранить наши таинсва. И правила все и уставы будем блюсти. И всяку ошибку, кою отыщем в наших ремеслах, будем карать, не щядя никого изъ любови и худа не причиняя изъ зложелательства. И мы станем защищать ремесло свое и другого отъ всякого врага, что явится средь насъ. Да помогут намъ все святыя.
Опосля сего обряда в Парке Празнество продолжается пять дний — съ пированьем да любовию. На третий день представляют «Mysterium Mysteriorum» — «Таинство таинств», Однакоже новички могут смотреть его токмо подъ страхомъ смерти лютой. А остальное время Празьнества диревенские и градские съ всей страны приходят въ Каррикъ, какъ и прохвосты всехъ сортов — драчюны, тяглецы, щоголи, фаты, монахи, студентишки, жокеи да шулеры. И что хуже всего — оставляют они за собою хворобы, непристойных женщинъ, непреличьных девок, попрошаек и плачущих младеньцев.
Празниство сие проходит въ Каррике все время, что хранит человеческая память. Люди говорят, оно появилось, когда возникла древняя стена, что раздробляет сию часть Острова.
Вечером пятаго дня престоит мне снова пуститься въ путь. Я рассказалъ градскаму апотекарю Каррика о моей вечной беде — безсоннице, коя ведет къ меланхолии. Сей мудрый мужъ, знатокъ своего таинства, далъ мне снадобъе, с коим смогу я наконец засыпать: возьмите равные доли семянъ чорной белены, плевла, чорнаго мака и сушеныя корения вереска; растолочите все очень мелко въ медной ступке; вы заснете крепко вельми — даже мертвым сномъ — въ зависимости отъ принятой меры.
Я нашел сие снадобъе, благосклонный читатель, превосходным средствомъ.
Многие слова на этих страницах оказались мне незнакомы, хотя общий смысл я уловил. Клятва была подчеркнута чернилами. Но как понять сей отрывок, я не знал — мне нужно было услышать мнение комиссара Блэра.
Потом я расшифровал запись монолога Кеннеди, меняя порядок слов на обратный; около полуночи я разделся и собрался лечь. Я выключил свет и посмотрел в окно. Ночь в этот час была туманной, шел дождь, но такой мелкий, что едва шелестел по крыше. Мне показалось, что подле Утеса я на мгновение заметил движение за внешней оградой бараков. Но если там что-то и мелькнуло, оно было такое серое, что сливалось с серостью тумана. Я смотрел, смотрел, пока глаза мои не заныли от тщеты проникнуть в непроницаемое; потом сдался и лег спать.