Мистическая Москва. Тайна дома на набережной
Шрифт:
– Маме не нравилась моя супруга, – тихо ответил Евгений Шварц и отвернулся.
– По какой причине?
– Она считала, что Марина меня недостойна.
– Вот как?
– А что вас удивляет? Между прочим, я получил прекрасное образование, имел замечательную работу и еще более радужные перспективы. А Марина дочь домработницы, которая приходила к нам сюда убирать в комнатах. Окончив восемь классов, она устроилась лаборанткой в школу.
– Но вы все равно на ней женились?
– Женился. Потому что был молодой и горячий. И отстаивал свое мнение. Особенно меня возмущало отношение родителей к социальному статусу человека. Я был твердо уверен, что в нашей стране все люди равны, и неважно, какое у них образование и жизненные цели. Отец некоторое время пытался меня образумить, потом махнул рукой. В общем, можно сказать, что я женился назло родителям. А мама так и не смирилась с моим браком. Несколько месяцев вообще со мной не разговаривала, но все же оттаяла. Хотя это распространялось только на меня. Марину она будто и не замечала. Даже если та приходила в гости вместе со мной. Через какое-то время жена перестала составлять мне компанию. С тех пор так и повелось – я приходил сюда только по субботам. Один.
– Вы так говорите, словно жалеете о своем браке, – заметила Люда.
– Что ж, так и есть. Отец был прав: социальные различия никто не отменял. Как бы наша власть ни декларировала равенство, это ни к чему не привело. Человек с интеллектом никогда не поймет человека посредственного. Между ними всегда будет лежать пропасть. Пропасть в интересах, целях, понятиях.
– С супругой у вас именно так и получилось?
Евгений Шварц кивнул.
– Я и раньше видел, что Марину интересуют лишь деньги и наряды. Ради них она и стремилась выйти за меня замуж. А о любви говорила постольку-поскольку. Только потому, что так положено. А уже через год совместной жизни я понял, что мы абсолютно разные люди. А еще через три с трудом выносил наше совместное существование.
– Почему же вы не развелись?
– Как почему? Разумный человек должен нести ответственность за свои поступки. Люди, подобные Марине, в чем-то схожи с животными – тоже живут инстинктами и в первую очередь пытаются набить живот, а не голову. Но вы же не станете выбрасывать кошку на улицу только потому, что она не может составить вам компанию в философской беседе?
Людмила хмыкнула. Она в первый раз слышала, чтобы жену сравнивали с кошкой. Причем не в смысле царапучей скотины, а с точки зрения бесполезного во всех смыслах животного. Если бы Евгений Шварц назвал корыстную супругу расчетливой сукой, ей было бы понятно. Но трактовка, которую выбрал тот, показалась по меньшей мере странной, потому что как-то не сочеталась с образом самого мужчины.
– Подождите, – нахмурилась Люда, отогнав ненужные мысли. – Вы говорили о том, что у вас есть сын. Его Ангелина Семеновна тоже не приняла?
– Сын есть. Но его как бы и нет, – вздохнул Шварц.
– В каком смысле?
– Разве может у посредственного человека родиться гений?
– Вы говорите о Марине?
– О ней. О ком же еще? Когда мое терпение подошло к концу, я познакомился с весьма милой женщиной. Вот она в полной мере соответствовала тому идеалу, который я к тому времени для себя нарисовал. И я почти созрел для развода, к пущей радости мамы. Я практически убедил себя в том, что Марина не животное, которое нуждается в моей опеке, а взрослый человек, вполне способный позаботиться о себе. Но моим планам не суждено было сбыться. В тот самый момент, когда я был готов сообщить жене о своем решении, она объявила, что беременна. Представляете? Я думал, что сойду с ума!
Теперь мужчина говорил, не останавливаясь. Казалось, он и забыл, что рядом с ним совершенно чужие люди. Ему хотелось выговориться, и слова, словно быстрый поток, выливались на его слушателей.
– Как вы считаете, мог я полюбить этого ребенка? – с горечью спросил Шварц. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я возненавидел его с той же минуты, как узнал о его существовании. Конечно, ни о каком разводе речи больше не шло. Мне пришлось порвать с той женщиной, потому что она не собиралась ждать, когда ребенок вырастет и я смогу уйти из семьи. Естественно, я уже не мог бросить Марину. Чувства чувствами, а ответственность еще никто не отменял. Когда ребенок родился, я постарался его полюбить. Все-таки мальчик, продолжатель рода и носитель моей фамилии. Но чем старше сын становился, тем больше я понимал, что народная мудрость права: от осинки не родятся апельсинки.
– Но ведь вы-то не осинка! – попыталась воззвать к разуму рассказчика Люда. – Мальчик вполне мог пойти в вас.
– Но не пошел, – с грустью констатировал Евгений Шварц. – Первое время я привозил его сюда, к маме, думал, может, хоть та сможет разбудить в моем отпрыске семейные черты и способности. Но и она оказалась бессильна. В конце концов мама попросила меня больше его не привозить.
– По-моему, вы с самого начала настроили себя на неудачу, – вмешался Александр, – в чем и заключалась ваша основная ошибка. Образование и воспитание могут дать очень многое.
– Не всегда и не всем, – покачал головой мужчина. – Вы думаете, я не старался? Старался, и даже очень. Но мальчик пошел в Марину. И тут уже ничего не попишешь.
– А почему же вы продолжаете с ними жить?
– С годами я понял, что нужно расплачиваться за свои ошибки. И нести свой крест до конца жизни. Похоже, мне выпала именно такая доля.
– Что ж, не будем вас больше мучить, – вдруг сказала Людмила. – Поезжайте домой. Но оставьте свой номер для связи. Я позвоню, когда буду готова вернуть вам ключи.
Мужчина кивнул, нацарапал в ее блокноте номер своего телефона и, не оглядываясь, вышел из квартиры.
– Зачем ты его пытала? – не выдержал Саша, едва за Шварцем закрылась дверь.
– Мне хотелось узнать, не было ли у него причины избавиться от маменьки.
– Ну и как успехи?
– Сложно сказать. Похоже, он уважительно относился к родительнице. И даже, думаю, действительно ее любил. Ангелина Семеновна, кажется, была единственной отдушиной в его жизни.
– Все-таки интеллект не всегда помогает в жизни, – усмехнулся Громов. – Пожалуй, чаще мешает. Будь Евгений Шварц самым обычным мужиком, он бы давно развелся и женился на той женщине, которая подходила ему гораздо больше, чем Марина. Да и та наверняка обзавелась бы другой семьей, а не выслушивала всю жизнь упреки в том, какая она посредственность.
– Горе от ума, как сказал Грибоедов, – согласилась Люда.
– Скажи, а ты действительно полагала, что сын старушки способен на убийство? – полюбопытствовал Саша.
– Если честно, нет. Просто я хотела исключить возможность насильственных действий в отношении Ангелины Семеновны.
– Странное желание.
– И вовсе не странное. Если ты еще не забыл, то в квартире Маргариты Торовой мы увидели некий знак.
– Ты имеешь в виду веревку с петлей? – Александр тут же стал серьезным.
Людмила кивнула.
– В общем, я подумала: если в этом деле нет никакого криминала, значит, это и правда был знак. Только Маргарита решила, что он относится к ней, и, по-видимому, ошиблась.
– Считаешь, призрак появился не просто так?
– У тебя есть другие соображения?
– Мне нужно поразмыслить.
– А давай порассуждаем? – предложила Люда.
– Давай, – согласился Саша.
– Допустим, Евгений Шварц мог инсценировать смерть своей мамы… – начала она.
– А разве легко инсценировать смерть через повешение?