Мистические истории доктора Краузе. Сборник №4
Шрифт:
– Бони счастлива в браке? – задал следующий вопрос Краузе.
Николь насупилась и с неохотой ответила:
– Я бы так не сказала. Брак для Бони – долг, который она выполняет с усердием. Мать хорошо ее подготовила ко всем жизненным перипетиям, но даже она не могла предположить, куда судьба забросит ее дочь.
Бони слушала с неохотой, мечтая скорее увидеть детей, которые уехали с отцом на плантации.
– Намасте – это знак приветствия, которым индийцы сопровождают свои встречи с друзьями. – Джон сложил ладони вместе и слегка поклонился,
«Божественное в рабах? Джон слишком проникся к аборигенам», – мысленно усмехнулась Бони, а вслух сказала:
– Давай продолжим завтра, Джон, я не спала половину ночи. Не знаю, привыкну ли когда-нибудь к этой жаре.
Бони зевнула, прикрыв холеной ручкой маленький рот и поднялась с софы, которую привезла с собой из Англии, как и другие предметы мебели, полагая, что в варварской стране не на чем будет спать и сидеть. Раскрыв веер, она нервно помахала им перед лицом и отправилась в спальню, где прилегла на кровать и позвала служанку.
Николь поведала Эриху, что беседа закончилась и он скомандовал:
– Николь, перенесись в следующий важный день Бони!
Гостиная украшена цветами. Разодетое семейство Янг застыло в идиллической позе перед художником. Дети позировать не хотят, никакие уговоры на них не действуют, и Томас приказывает двум няням-индианкам крепко держать детей. Между делом супруг рассказывает о планах на ближайшие дни и Бони понимает, что ей снова предстоят одинокие ночи. Она подавляет рвущееся наружу недовольство, скрывая его за неестественной, вымученной, полной печали улыбкой.
Если бы не посторонние, она бы набралась храбрости и спросила, с кем делит ложе ее муж, когда месяцами пропадает на плантации. Сомнения в его неверности у нее начались год назад, когда отлучки мужа стали затягиваться, а общение с ней и детьми сводились к двум-трем дням в месяц. Ночи, которые Бони ждала с нетерпением, Томас проводил за рабочим столом, старательно излагая в письмах коллегам-ботаникам проблемы, с которыми ему приходится сталкиваться, осваивая новые сорта чая и территории. А вернувшись под утро в их спальню, он был холоден и при ее прикосновениях ссылался на то, что устал и хотел бы поспать хоть пару часов до пробуждения детей.
Откровенного разговора с мужем она одновременно жаждала и боялась. А что, если она узнает правду, которая ей не понравится? Она не может вернуться в Англию к родителям, заявив, что ушла от мужа по причине его неверности. У ее отца было много любовниц, и мать всю жизнь закрывала на это глаза. К тому же Томас никогда ее не отпустит. Без его одобрения она даже не сможет сесть на корабль.
Николь рассказывает Эриху о терзаниях Бони, как меняются с каждым месяцем отношения между супругами. Перемены коснулись даже детей. В очередной раз, провожая отца семейства, Бони и дети расплакались. Первыми не выдержали дети, а Бони подхватила их настрой. На минуту Томас замер, изучая семейство, потом схватил Бони под локоть, отволок в спальню, швырнул на кровать и злобно прошипел:
– Ты доводишь детей до исступления, и если не прекратишь, я вынужден буду написать твоему отцу.
Угроза возымела действие, Бони вскочила и прижалась к стене, будто ей отвесили пощечину, и мгновенно остыла. Грубость мужа была для нее таким шоком, что она даже не вышла его проводить. Если бы не дети, она проплакала бы на кровати до утра.
– Николь, перенесись в следующий важный день Бони. Что происходит дальше? – напомнил о себе Эрих, когда пауза затянулась.
Николь видит, как Бони выскочила из дома на крик прислуги. С лошади спрыгнул Джон и бросился к ней с виноватым видом.
– Бони, с Томасом несчастье! – он сжал ее руки и с сочувствием посмотрел на испуганную женщину. – У него сыпь, жар, лихорадка, мы подозревали малярию, вызвали врача, но он сказал, что никогда с таким не сталкивался. Состояние Томаса с каждым часом ухудшается.
– Я должна его увидеть!
– Он запретил тебе приезжать, – запротестовал Джон, отпустил ее руки и отошел назад на пару шагов.
– Почему? Ты же сказал, что его состояние ухудшается.
– Он боится заразить тебя и детей.
Его виноватый вид подсказал Бони, что это не единственная причина, по которой муж не хочет ее видеть, а ведь, по словам Джони, есть риск, что это последние часы его жизни.
– К тому же после дождя размыло дорогу. Повозка не проедет.
– Я поеду верхом! – категорично заявила Бони и крикнула конюху: – Динеш, оседлай мою кобылу!
– Путь долгий, я еду с вами, госпожа, – Динеш помог Бони взобраться на белую кобылицу.
– Николь, не молчи. Что происходит?
– Мы едем на чайную плантацию. Мне сказали, что Томас заболел.
Во время пути Бони подметила, что дождь никак не повлиял на дорогу. По коротким вопросам и ответам у нее сложилась общая картина. Никто, кроме ее мужа, не заболел.
Всадники поравнялись с группой обнаженных мужчин, вымазанных в грязи, а поверх нее чем-то белым. Их длинные волосы, никогда не знавшие гребня, свалялись в крученые пряди. При ходьбе на их шеях бренчали ожерелья из костей. Самый рослый из них держал в руке человеческий череп с отсутствующими передними зубами. При виде путников здоровяк зашипел, как нападающая змея, и выставил вперед череп. Лошадь Джона встала на дыбы, чуть не скинув всадника.
– Кто это? – с ужасом спросила Бони у Динеша.
– Это агхори – святые, победившие смерть и поклоняющиеся богу Шиве. Они вымазаны белым пеплом, значит, где-то совершился обряд погребения.
– Религиозные каннибалы, – дал свое объяснение Джон, наконец-то усмиривший своего коня. – Не смотри на них, Бони! Это плохой знак.
Но Бони будто приковали к тому, кто держал череп. Их взгляды скрестились. Сердце замерло, по телу Бони пробежал озноб.
– Они похожи на чертей, – Бони поежилась от неприязни.