Мистика
Шрифт:
— Вы нашли его, — произнес голос с британским выговором. — Молодец.
Уинтроп оставил свой провидческий чепчик снаружи, но лоб его все еще был испачкан. Пока он стирал остатки крови, мне вспомнился кот, которого он держал на руках в Колдуотер-Каньоне.
— Эдвин, — слабо шепнула шокированная Женевьева, — вы не…
— Не разбив яиц, яичницу не сделаешь, — ответил он, вовсе не сконфуженно. — Вы, конечно, этого не одобряете. Катриона тоже не одобрила бы. Но, в конце концов, вы еще поблагодарите меня. Вы позволите?
Он протянул руку. Я взглянул на камень. Мне хотелось отделаться от него. Флинн был еще тут. Я ощущал, как камень притягивает кинозвезду. Солнце еще не взошло. Я мог бы погрузить камень в грудь Флинна и спрятать
Кто может утверждать, что Эррол Флинн не погубит себя и без сверхъестественного вмешательства? Многие так и делают.
Маунтмейн вопил от ненависти и отчаяния. Он истекал кровью.
Рука Уинтропа продолжала тянуться ко мне. Решение было за мной.
Павильон начал заполняться людьми. Коллеги Уинтропа, копы, охранники студии, сотрудники «Уорнерз», люди в военной форме, люди в фашистской форме. Я видел Питера Лорре и других знаменитостей. Все были в этом кино.
— Ловите, — сказал я, бросая драгоценный камень, словно свадебный букет.
Маунтмейн вскочил, протягивая раздробленную ладонь. Судья Персивант навалился на него и опрокинул на пол.
Уинтроп поймал камень, будто игрок в крикет.
— Owzat, [68] — произнес он.
68
В профессиональном крикете — вопрос о продолжительности игры.
Женевьева вздохнула сквозь боль. Наверно, она остановила кровотечение.
Кто-то громко спросил с венгерским акцентом, что делает мертвое тело Джона Бэрримора на его съемочной площадке. Лорре прошелестел что-то успокаивающе-сентиментальное, и двое рабочих сцены убрали опустевший сосуд с площадки. Флинн, теперь просто пьяный, с радостным идиотизмом продолжал доставать режиссера. От всей этой истории просто отмахнулись. Голливудские шуточки. Они здесь происходят постоянно.
Оставались Уинтроп, Женевьева и камень.
И я.
— Мы должны быть благоразумными, Эдвин, — сказала Женевьева.
Англичанин кивнул:
— На нас громадная ответственность. Клянусь, мы не злоупотребим ею.
— Может оказаться, что у нас не будет возможности решать. Ты ведь тоже чувствуешь это, правда? Будто он живой?
— Да, Жени.
Маунтмейн был мертв, Персивант сломал ему хребет. Она аукнулась ему, вся эта черная магия. Как и говорила Женевьева.
Уинтроп выглядел серьезным и потрясающе спокойным. Он не смог до конца оттереть с лица кошачью кровь. Он исполнил свой долг, но теперь задает себе вопросы.
Терпеть этого не могу. Я знал, что буду заниматься тем же.
Рядом с Уинтропом стоял военный, держа свинцовый ящик.
— Сэр, — напомнил он.
Уинтроп бросил Камень Семи Звезд в ящик, и военный заколебался, не сводя глаз с красного сияния, прежде чем захлопнуть крышку. Он промаршировал прочь, остальные вояки затрусили следом, увлекая с собою Персиванта и прочих.
Уинтроп помог Женевьеве перелечь на носилки. Она угасала, обнаженные руки стали морщинистыми, как у мумии, землистые щеки ввалились.
— Что это было? — спросил меня кто-то. — Красный камень в коробке?
Я повернулся к звезде из «Касабланки», мужчине заметно ниже и старше меня.
— Это, — сказал я, — то, из чего сделаны сны.
Мэнли Уэйда Веллман
Не буди лиха…
Плейбой с Манхэттена Джон Танстоун — такой невероятно огромный, что ему приходится шить одежду на заказ. У него нервные руки, глаза с поволокой, сломанный нос и слегка тронутые сединой темные волосы и усы.
Серьезный исследователь в области оккультизма и бесстрашный боец с крепкими
Джон Танстоун появился на свет в 1943 году, когда ушедшего в отставку редактора журнала «Weird Tales» Фарнсворта Райта сменила Дороти Макилрейт. Тогда она и ее помощник Ламонт Бучанан пригласили к себе Мэнли Уэйда Веллмана (1903–1986), чтобы вместе создать образ нового героя.
И вот в ноябре 1943 года в «Weird Tales» была опубликована история «Третий плач Легбы» (The Third Cry of Legba). За восемь лет в популярном журнале вышло один за другим еще четырнадцать рассказов. Завершал проект рассказ «Последняя могила Лилл Уоррен» (The Last Grave of Lill Warren), опубликованный в майском номере за 1951 год.
В ряде рассказов о Танстоуне отважный исследователь противостоит колдуну по имени Роули Торн, образ которого, по признанию самого автора, был списан с реального человека — оккультиста Алистера Кроули. А еще неукротимый Танстоун сражается со злобными существами — шонокинами.
Все эти рассказы вошли в сборник «Одинокие бдения» (Lonely Vigils, 1981). Затем Веллман сделал Танстоуна главным действующим лицом двух романов. В одном — «Куда приводят мечты» (What Dreams May Come, 1983) — он перенес героя в свою любимую Англию, а в другом — «Школа тьмы» (The School of Darkness, 1985) — снова заставил его сразиться со смертельным врагом Роули Торном.
Предлагаемый читателям рассказ был впервые опубликован в специальном выпуске «Оккультный детектив» (Occult Detectives) журнала «Kadath» (июль 1982), а затем в 1988 году был адаптирован Майклом Перри для эпизода телевизионного сериала «Монстры» (Monsters) с Алексом Кордом в роли Джона Танстоуна.
Проселочная дорога, уходящая от шоссе, была засыпана гравием, но плохо утрамбована. Черный седан Танстоуна медленно полз между нависшими деревьями. По обе стороны мрачно чернел лес, полный подозрительных звуков. Примерно через полмили показался дом. Узкое двухэтажное строение, обитое коричневой вагонкой. У переднего крыльца припаркован желтый пикап. Танстоун выбрался из машины. Это был человек огромного роста, мощного телосложения. Седина уже тронула его гладко причесанные темные волосы и аккуратно подстриженные усы. На нем был синий легкий костюм. В огромной руке он держал деревянную трость, украшенную серебряными кольцами. Он прошел по мощеной дорожке к переднему крыльцу и принялся изучать дом. Должно быть, две комнаты и кухня внизу, еще одна комната и ванная наверху.
В дверях показалась тоненькая девушка в зеленых слаксах и белой блузке, заляпанной краской.
— Вы что-то ищете? — спросила она настороженно. Танстоун приветственно помахал рукой:
— Добрый день. Меня зовут Джон Танстоун. Я изучаю древние предания. Я здесь потому, что в суде графства мне рассказали занятную историю об этом месте.
— Занятную историю? — переспросила девушка.
Танстоун решил, что ей лет восемнадцать-девятнадцать. Небольшого роста, хорошенькая, пышущая здоровьем, с копной каштановых волос. В одной руке она держала кухонный нож, а в другой — полуочищенную картофелину.
— Занятную историю? — повторила она.
— Пятно в вашем дворе, — пояснил Танстоун. — Без малейших следов растительности. Упоминание о нем я нашел в одном старинном трактате. И, как я уже говорил, услышал об этом сегодня в суде.
— А-а-а, вы об этом. Вон идет мой муж Билл. Может, он вам расскажет.
Из-за угла дома показался худощавый паренек среднего роста в саржевых штанах, клетчатой рубашке и в переднике из денима. У него были густые волосы и короткая бородка. Нос вымазан сажей. На вид ему было не больше двадцати двух лет. В руках молодой человек держал массивные железные клещи. «Да, эти двое рано поженились», — подумал Танстоун.