Мистика
Шрифт:
Впрочем, Калловей не был гордецом, да и его жалованье университетского лектора не позволяло жить на широкую ногу, поэтому он сразу согласился на этот визит. Отменив несколько консультаций с равно блистательными и безнадежными студентами, он быстро, насколько это позволяла его колымага довоенного производства, отправился в отдаленный йоркширский особняк.
После пудинга оба джентльмена перешли из столовой в библиотеку и расположились там у большого камина. Стены просторной восьмиугольной комнаты от пола до потолка занимали шкафы, заставленные самого разного рода книгами — от солидных томов в прекрасных кожаных переплетах до потрепанных книжек в бумажных
Пока они ожидали, когда Элмор, дворецкий Прайса, подаст кофе, Калловей изучал книжные полки. Как истинный книгоман, он наслаждался обилием эклектических коллекций, которые предстали перед его глазами. Они охватывали все темы, которые могли бы заинтересовать или развлечь думающего человека (именно таким Калловей и был).
Здесь были книга по философии, древней и современной: от Демокрита с афинянами и школой Платона до Гегеля, Кьеркегора и Рассела. Были на этих полках и классики, расставленные без какой-либо системы. Тома сочинений Диккенса и Скотта зажимали между собой несчастную Джейн Остин, в то время как расслабленный Джордж Элиот свободно прислонился к Уэллсу и Киплингу. Сестры Бронте делили полку только с Коллинзом. Французов и русских обильно представляли Дюма, Золя и Бальзак, стоявшие вперемешку с Толстым и Тургеневым.
Калловей увидел здесь работы по медицине и астрономии, ботанике и энтомологии. Множество книг Элеонор Омерод соседствовало с отменным изданием «Иллюстрированного естествознания» преподобного Вуда, стоимость которого Калловей оценил в свое жалованье за несколько месяцев. В отдельном шкафу стояли разнообразные версии «Тысячи и одной ночи». Там были не только широко распространенные переводы Бартона, Мэрдраса и Мазерса, но и английская версия раннего издания Галланда заодно с изданием Торренса 1838 года и коллекцией Пэйниса за 1882-й. В том же шкафу утомленный жизнью Боккаччо обменивался колкостями с вульгарным весельчаком Рабле.
Имелись и юмористы: Вудхаус, Тербер, Беллок, Торн Смит. Детективная литература: профашист Бульдог Драммонд соперничал с учтивым святошей Пуаро, надменным Холмсом и еще целым полком подобных персонажей. Пестрел яркими корешками «Золотой век научной фантастики», а один шкаф был целиком отведен под литературу о сверхъестественном. Калловей немало удивился, увидев здесь почти все дешевые издания антологий, выпущенные в тридцатых годах разными газетами с Флит-стрит. [77] Отличные коллекции, но многие состоятельные особы посчитали бы их достоинства ниже своего кошелька. Там же были сочинения Стокера, М. Р. Джеймса, американца По, Бирса, Лавкрафта и многих других.
77
Флит-стрит — улица в Лондоне, центр английской газетной индустрии.
Но больше всего Калловея порадовал тот факт, что все эти потрепанные книги, судя по всему, не раз бывали в употреблении, а не просто заполняли полки в шкафах.
— Вы определенно из тех, кто мне по душе, — сказал он, вернувшись к своему креслу у камина.
— Вот, взгляните сюда, — едва ли не смущаясь, предложил баронет, словно опасался, что его сочтут банальным. — Это мои любимые, потому что именно их я выбрал в качестве моего первого школьного приза.
Прайс взял с кофейного столика две книги и передал их гостю.
Калловей посмотрел на обложки, на которых значилось «Книга общих знаний для мальчиков» и «Загадки и головоломки
— Нет книг лучше для отдыха и развлечения, — сказал Прайс, улыбнувшись так гордо и очаровательно, словно ему снова было лет десять или одиннадцать.
— Согласен, — спокойно отозвался Калловей, — спасибо, что показали мне их.
Сэр Исаак Прайс был человеком со странностями, к такому выводу Калловей пришел еще раньше. Этот миллионер унаследовал миллионы и в придачу к ним сам сколотил приличное состояние в Африке. Было очевидно, что он хорошо образован и начитан, однако большую часть времени он вел себя, как динозавр Викторианской эпохи или вульгарный нувориш, напоминая какого-нибудь персонажа Сомерсета Моэма. Например, он заявил Калловею, — едва ли не хвастаясь, — что не знает ни слова ни на одном иностранном языке.
— Всегда найдется поблизости кто-то, кто говорит по-английски, — утверждал баронет. — А если нет, то английский всегда понимают, когда орешь достаточно громко.
В то же время в деловых вопросах он был занудой.
— Никогда не усложняйте, — инструктировал Калловея Прайс. — Это был мой девиз в бизнесе. Все должно быть просто. Если твоя система проста, то и решения проблем в основном простые. «Бритву Оккама» [78] помните?
78
«Бритва Оккама» — принцип, сформулированный философом и теологом Вильямом Оккамом и гласящий, что не следует умножать сущности без необходимости. — Прим. ред.
Но в остальном он был отличным компаньоном. Они обсуждали радиопередачи, делились банальными радостями от «Гунн Шоу» и «Космического путешествия». (В эти минуты Калловей и начал ценить Прайса. Он взвесил все «за» и «против» и решил, что хозяин ему нравится.)
Они обсудили политиков и сошлись во мнениях о Суэцком кризисе, оценив его как жалкую отчаянную акцию жалкого и отчаявшегося премьер-министра.
Выяснилось также, что обоим джентльменам нравится рок-н-ролл.
— Я всегда ценил блюз и простую музыку, а рок-н-ролл — просто их естественное продолжение, — сказал Прайс, а стариков, которые осуждали новую музыку, назвал узколобыми и отсталыми консерваторами.
Что касается кинематографа, оба получали удовольствие от фильмов ужасов, комедий Капры и эпических лент де Милля.
Тощий старик-слуга Элмор, который, возможно, был гораздо моложе, чем казалось, подал им кофе «Блу Маунтин», а Прайс тем временем отмерил щедрые порции спиртного в пузатые бокалы.
— Арманьяк, — сказал он, передавая бокал Калловею. — «Маркиз де Монтескью». Компания была основана потомком Шарля де Батца Кастельмора, говорят, именно он был прототипом д'Артаньяна. Я не пью ничего другого.
— Даже такие чудесные коньяки, как «Хайн» или «Отард», к примеру?
— Даже их. Если нет под рукой «Маркиза», я скорее просто выпью чашечку кофе.
Как только Элмор удалился, сэр Исаак предложил Калловею сигару из великолепно инкрустированного портсигара с увлажнителем.
— Благодарю.
Внушительных размеров джентльмен одобрительно фыркнул, оценив прекрасный табак и прочитав название марки.
— «Ойо де Монтеррей». Как-то мне довелось повстречать старого французского аристократа, который курил только эту марку.