Митральезы Белого генерала. Часть вторая
Шрифт:
В отличие от них, казаки во главе с немцем-урядником, дрались молча, лишь иногда подбадривая друг друга короткими фразами. Единственным исключением в этом оказался доктор Студитский. Каждый свой выстрел он предварял крепким словцом, а уж если прицел оказывался верным, то следовала такая восторженная рулада из отборного русского мата, что даже бывалые казаки только головами крутили от изумления.
— Вашбродь, — не выдержал один из таманцев с басоном приказного [2] на погоне, — статочное ли дело эдак в бою ругаться?
— Ничего,
— И впрямь, чего сквернословить? — недовольно буркнул Федор, услышав последний перл. — Смертушка ведь совсем рядом ходит, неровен час услышит.
— Не отвлекайся, — раздраженно бросил Дмитрий, передавая ему разряженный револьвер, и стреляя тем временем из второго.
Эту атаку им, хоть и с большим трудом, все же удалось отбить. Очевидно, что у текинцев тоже нашелся свой предел прочности, и сегодня у русских он оказался выше. И хотя отошедшие назад туркмены продолжили обстрел, это все-таки была передышка. Между тем, горячее среднеазиатское солнце поднималось все выше, безжалостно нагревая своими жаркими лучами землю и в особенности камни, за которыми засели охотники.
— Есть попить? — устало прохрипел пересохшим горлом кондуктор.
— А как же, — ответил Шматов, подавая флягу с живительной влагой.
Пусть теплая и солоноватая на вкус, она показалась измученому жаждой Дмитрию необычайно вкусной, так что сделав изрядный глоток, он с блаженством держал её во рту, чтобы размочить иссохший язык и нёбо.
— Будищев! — неожиданно позвал его Студницкий, высунувшись из-за камня, служившего ему убежищем.
— Что вам? — спокойно отозвался кондуктор, проглотив все до последней капли.
— А вы ловко стреляете! — с уважением в голосе похвалил доктор.
— Благодарю, — машинально кивнул Дмитрий, перезаряжая винтовку.
— Давно хотел вас спросить, на что вам мои весы?
— Какие еще весы, док?
— Не смейте отпираться, — возмутился Студитский. — Я наверняка знаю, что вы подкупили Трифона и брали аптекарские весы из моих вещей!
— Не виновен, ваша честь! — устало отвечал ему моряк, откинувшись спиной к разогретому солнцем камню, покачав головой, почти грубо сказал: — Нашел же время, блин…
— Так другого может и не быть, — простодушно развел руками врач. — А мне, знаете ли, чертовки любопытно, зачем они вам понадобились?
— Ну, ладно, — сдался обвиняемый. — Во-первых, я тут совершенно не при чем. Это Феденька вашего вахлака подпоил. Мне просто были нужны точные весы, а других поблизости не оказалось. Вот он и проявил нездоровую инициативу.
— Но зачем?!
— Давайте все же в другой раз!
— Как угодно…. Да, совсем забыл. У вас не найдется немного патронов к «Смит-Вессону»? Я свои, извольте видеть, уже расстрелял…
— Возьмите у убитых, — посоветовал Дмитрий, делая Федору знак, чтобы тот перекинул врачу одну из пачек с револьверными патронами.
— Что, простите?
— Рядом с вами чертова прорва мертвых текинцев. Большинство из них с винтовками. Наверняка есть и патроны. Кстати, казачки, это всех касается!
— Да мы уж и так подобрали что можно, — прогудел таманец, высказывавший прежде доктору за его сквернословие. — Иначе бы и не продержались до сей поры. Свои-то еще когда по расстреляли….
— Потери есть?
— Как не быть. Лазаря Моисеенко подстрелили, супостаты, да Ванька Кочар вот-вот богу душу отдаст. Ишо трое раненых, но они покуда держатся. Даже Ефим Дудка.
— А что с ним?
— Дык поранили его в такое место, что теперь, прости господи, к бабам совсем немочно, однако ж винтарь не бросил до сих пор и палил справно…
— Чего ты там брешешь, бисов сын? — из последних сил возмутился еле живой Дудка, услышав неприглядную характеристику своего ранения. — Я ещё до твоей жинки ходить буду!
Несмотря на всеобщую усталость, перепалка случившаяся между двумя казаками вызвала у присутствующих улыбки. Немного повеселев, люди стали обмениваться короткими фразами. Те, у кого сохранились патроны или вода стали делиться ими с товарищами. Доктор, выглянув из-за своего камня, заметил лежащего неподалеку мертвого текинца, ружье которого валялось совсем рядом. Опустившись на землю, он пополз к нему по-пластунски и скоро завладел берданкой убитого. От обычных винтовок она отличалась лишь ложем, обильно украшенным серебром. Очевидно, это был трофей павшего джигита, переделанный мервскими или асхабадскими мастерами по вкусу нового хозяина.
— Доктор, вы бы лучше нашим раненым помощь оказали, — заметил Будищев, от которого не укрылись маневры Студитского.
— Сейчас они снова полезут, и будет не до перевязок, — нервно заметил врач, обшаривая мертвого.
Судя по всему, поиски огнеприпасов увенчались успехом, и скоро воинственный последователь Гиппократа вернулся на свое место и принялся ободрять боевых товарищей, говоря им, что уж теперь они точно отобьются.
— Сколко у вас ест патрон? — неожиданно спросил молчавший до сих пор фон Левенштерн.
— Почти два десятка, — первым отозвался Студитский и весело добавил: — Еще повоюем!
Как выяснилось, у казаков дело обстояло немногим лучше. У кого три десятка, у кого с полсотни, но так или иначе большая часть боезапаса оказалась истрачена.
— Будищев, а вы почему молчите?
— Есть трохи для сэбэ, — спокойно ответил моряк.
— С такой запас мы есть не можем драться, — решительно заявил курляндец.
— Это как? — мрачно поинтересовался ближайший к уряднику казак, подозрительно поглядывая на немца.