Миз гардемарин Харрингтон
Шрифт:
— Это не то, что нам говорили в Академии, — заметил Макира. — Они нам говорили, что наша работа — подавлять пиратство, а не побуждение их заняться торговцами, которые имеют несчастье принадлежать к нации не имеющей собственного достойного флота!
— Конечно именно так нам и говорили. И в неком абсолютном смысле они правы. Но мы живем в несовершенном мире, Нассиос, и в последние годы он становится все менее совершенным. Смотри, — она наклонилась вперед, упершись в стол локтями, с чрезвычайно серьезным выражением на лице, — у флота есть столько кораблей и людей, сколько есть. Как бы важна не была Силезия — и жизни мантикорских торговцев — мы можем послать столько кораблей во столько мест, сколько их у нас есть. Раньше, до того как хевы принялись захватывать все, на что упадет их взгляд, мы и в самом деле могли посылать каждый год в Силезию часть Флота достаточную, чтобы оказывать на пиратство существенное влияние. Но, когда столь существенная доля доступных нам сил отвлечена
Нассиос Макира откинулся в кресле и выражение на его лице сменилось с более чем слегка возмущенного на удивленное. Он знал, что все гардемарины “Воительницы” имели абсолютно одинаковый доступ к информации. Однако внезапно обнаружилось, что Хонор собрала эту информацию в куда более полную и согласованную, картину чем это удалось ему.
— Так зачем было посылать нас? — повторил он, но на этот раз не вызывающим тоном, а находящимся на грани жалобного. — Если мы не можем принести пользы и все это знают, то зачем мы здесь?
— Я не говорила, что мы не можем принести пользы, — практически ласково произнесла Хонор. — Я сказала, что от нас нельзя ожидать подавленияпиратства. То, что мы не способны их прихлопнуть или даже вытеснить значительную долю разбойников из данной конкретной области не избавляет нас от моральной ответственности за то, что мы делать можем. И на нас есть ответственность за защиту соотечественников в максимальной возможной степени, какой бы эта возможная степень не казалась нам ограниченной по сравнению с желаемой. Мы не можем позволить пиратам — или анди — решить, что мы просто забыли о своих обязательствах в Силезии, как бы ограничены в кораблях мы не были. И когда я сказала, что мы пытаемся побудить пиратов пойти поискать себе другую жертву, я не имела в виду, что мы направляем их на кого-то конкретного. Я только хотела сказать, что наша задача состоит в том, чтобы убедить местных, что атаковать наше судоходство куда более опасно, чем чье-нибудь еще. Знаю, дома найдутся люди ратующие за то, что в наших стратегических интересах направлять пиратов на тех, кто конкурирует с нашими торговцами, но эти люди — идиоты. О, мы конечно можем получить краткосрочную прибыль, если активность пиратов достаточно напугает тех, кому необходимо осуществлять перевозки в Силезии и они обратятся к нашим торговцам, но в конечном итоге это обойдется нам недешево. Кроме того, если все начнут пользоваться мантикорским транспортом, то у пиратов не будет другого выхода, кроме как нападать на нас, потому что у них не останется никаких других мишеней!
— На самом деле, — задумчиво добавила она секунду спустя, — может найтисьи дополнительная выгода в том, чтобы направить пиратов на кого-то еще. Вот уже полтора столетия все полагаются на то, что мы изображаем из себя здешнюю полицию, хотя мы далеко не единственные, кому не все равно что происходит в Силезии. Уверена, что в свое время правительство и Адмиралтейство приложили все свои силы к тому, чтобы нас все естественным образом воспринимали как полицию Силезии, хотя бы только для того, чтобы предотвратить всякие поползновения анди в этой области. Но сейчас, когда мы вынуждены сосредоточить наши силы вдоль границы с хевами, нам нужен кто-то еще, кто будет выполнять нашу роль здесь. И, боюсь, единственный возможный выбор — анди. Конфедераты-то уж точно ничего сделать не смогут! Так что, возможно, не замеченное мною сразу положительное последствие переориентации пиратов с наших торговцев на андерманских будет заключаться в том, что флот анди начнет обращать на них больше внимания, пока мы заняты где-то еще.
— Хм. — Макира почесал бровь обдумывая все ею сказанное. Это имело смысл. Это имело уймусмысла, и теперь, когда она все разложила по полочкам, ему было не до конца понятно, как же подобное заключение миновало его самого. Но...
— Хорошо, — сказал он. — Я понимаю твою точку зрения и не вижу, что тут можно возразить. Но я все еще полагаю, что мы могли бы сделать больше для переориентации пиратов в сторону чьего-то еще судоходства, появляясь более чем в одной системе. Я имею в виду, что если Мелкор будет единственной системой где мы подловим хоть одного пирата, — а мы и того пока еще не добились, — то наше воздействие будет очень ограниченным и локальным.
— “Ограниченным” оно будет что бы мы не делали. Это неизбежное следствие единственного корабля в наличии, — указала Хонор с проблеском веселья. — Но, как я и сказала, слухи неизбежно разойдутся. Одно “пиратское братство” — назовем его так, за неимением лучшего термина — всегда отличалось эффективной системой распространения слухов. Капитан Курвуазье говорил что когда какое-то место оказывается особенно опасным для их здоровья, слух об этом всегда начинает распространяться. Так что как минимум мы сможем временно выставить их из Мелкора. С другой стороны, с чего ты решил, что Мелкор будет единственнымместом к которому капитан намерен присмотреться за время нашего рейса? Это место занимает его в настоящий момент, но нет оснований не перебазироваться в другую систему, после того как он будет достаточно уверен в том, что произвел впечатление на местное отребье. Я полагаю, что операции Диллингэма здесь подготовили нам наилучшие охотничьи угодья из всего, что мы сможем найти и, похоже, капитан полагает также. Но подобная тактика сработает столь же успешно и в любом другом месте, где проявляется активность пиратов и я буду очень удивлена, если мы не проведем некоторое время, забрасывая блесну и в других системах.
— Тогда почему ты не сказала этого с самого начала? — с досадой потребовал ответа Макира. — Ты уже который день позволяешь мне бесится и жаловаться на одержимость капитана этой системой! А теперь сидишь здесь и заявляешь, что все это время ожидала, что однажды он поступит именно так, как я и хотел?
— Ну, — хихикнула Хонор, — я жене виновата, что ты позволял себе слышать не совсем то, что я говорила, так? Кроме того, тебе не следовало столь энергично критиковать капитана, если ты не обдумал тщательно то, о чем говорил!
— Ты, — мрачно сказал Макира, — злая и непременно плохо кончишь. И если во вселенной существует справедливость, то я это при этом поприсутствую.
Хонор ухмыльнулся, а Нимиц промяукал ленивый смешок со стола.
— Смейтесь... пока можете, — зловеще сказал он им обоим, — но Настанет День когда вы вспомните эту беседу и горько о ней пожалеете.
Он задрал нос и громко втянул воздух. Нимиц повернул голову, чтобы взглянуть на своего человека. Глаза их встретились в совершенном согласии. И вдруг Нассиос Макира бешено взмахнул руками, когда серая полоса древесного кота метнулась со стола и плотно обернулась вокруг его шеи. Гардемарин начал было полузадушенный протест, но тот внезапно превратился в совершенно невоенный — и очень высокий — звук, когда длинные ловкие пальцы Нимица нашли его подмышки и безжалостно принялись его щекотать. Гардемарин вместе с креслом с воплем кувыркнулся назад, а Хонор откинулась в собственном кресле, сложила руки и принялась наблюдать за строго приводимым в исполнение наказанием за произнесение зловещих угроз.
— Ну вот мы и здесь, — заметил коммандер Обрад Байкуза.
Из его тона можно было заключить, что он был не очень-то доволен сказанным, и это было бы справедливо. Байкуза неимоверно уважал коммодора Дунецкого, причем как командира-тактика, так и военного стратега. Но замысел данной операции не нравился ему с того самого мгновения, когда коммодор изложил его ему более шести стандартных месяцев назад. Дело было не столько в том, что он не доверял андерманским... коллегам коммодора (хотя он недоверял им настолько, насколько вообще возможно), сколько в убеждении самого Байкузы в том, что каждый задиравшийся с Королевским Флотом Мантикоры был настолько глуп, что без сомнения заслуживал Дарвиновскую премию [8] . На первый взгляд план Дунецкого был прямолинейным и рациональным, особенно учитывая обещанную поддержку Имперского Андерманского Суда. Оставаясь в рамках логического анализа было очень трудно найти прорехи в аргументах коммодора. К сожалению, у флота манти была прискорбная привычка вышибать мозги тем, кто был достаточно глуп, чтобы их разозлить. Обрад Байкуза никак не желал обнаружить себя объектом подобной операции.
8
шуточная премия присуждаемая за самую глупую смерть “за избавление собственной смертью человеческого генофонда от носителя гена глупости”
С другой стороны приказ есть приказ, а у манти не было ни его имени, ни адреса. Все о чем ему следовало беспокоится — это чтобы так оно в дальнейшем и оставалось.
— Хорошо, Хью, — сказал он старпому. — Давай углубимся и посмотрим что тут можно найти.
— Есть, сэр, — ответил лейтенант Вэйкфилд и фрегат КФП [9] “Дротик” направился внутрь системы, к ровно горящей звезде по имени Мелкор.
— Так, так. Что туту нас?
9
космического флота Призмы